Он окидывает меня каким-то странным, горячим взглядом и качает головой, поднимаясь. Хочет что-то сказать, медлит, потом всё-таки выпаливает:
— Уже должна была нового родить ему и всё! А как ты вообще планируешь удерживать его в семье? Распустила себя, мужчине сама знаешь, что нужно. А ты? Конечно, он с Машей…
— Хватит!
На тумбочке стоит бутылка боржоми. Я раньше была дипломатичной, лояльной, аккуратной. Потом просто обессиленной, тихой, выжатой. И теперь, когда должно было стать даже хуже, чувствую прилив сил. И питает их, как ни странно, злость.
Как он смеет говорить мне такие вещи? Хватаю бутылку и с криком швыряю в него.
Должна была уже родить… Должна каждый день заниматься с Дамиром любовью. Должна быть красивой. Должна развлекать.
Он ведь врач. Он знает, что мне поставили депрессию.
А кроме этого знает о том, что я физически иногда даже из спальни до ванной дойти не могу.
Но ему кажется, что беременность — лучшее решение.
Точно так же, как казалось, что Сай будет жив.
— Я здесь и минуты не пробуду! — поднимаюсь, пошатываясь. Только сейчас замечаю свой наряд — больничную сорочку. — Где мои вещи?
— Эти бабушкинские тряпки? — ухмыляется. — Скажу медсёстрам, чтобы принесли. Злишься, потому что знаешь, что я прав. Если бы тебе правда было плохо, ты бы не скакала тут козочкой. Верно, Оксана? Все эти головные боли и прочее — ты это выдумала. Обычную мигрень раздула до таких масштабов… Кого пытаешься обмануть? Меня? Не стоит. Ты для меня — открытая книга. И окажешься в психушке, если продолжишь в этом духе. Дамир подумывает закрыть тебя.
В его словах столько какой-то странной, изворотливой ненависти, что мне в голову приходит — а настолько ли все мои боли из-за стресса? Может быть, есть что-то ещё?
К другим врачам я не ходила, потому что Дамир на все сто уверен был в Богдане.
А я просто не могла взять всё в свои руки. Если бы не близкие в первые месяцы, я бы вообще с постели не вставала.
Первые недели я держалась. Держалась даже лучше мужа. Было много организационных вопросов. Похороны. Я поддерживала его, принимала соболезнования, отменяла все планы. А когда никакой работы не осталось, просто однажды легла спать и проснулась без желания вставать, шевелиться, даже дышать.
Несколько раз Дамир даже мыл меня в ванной, словно ребёнка. И говорил, что всё будет хорошо. Что мы справимся вместе.
Но не смог. И я его не винила. Всё понимала. Глотала обиды. И старалась, старалась, старалась жить.
Зря.
— А знаешь что? — Богдан пытается подойти ко мне, но я хватаюсь за вазу, что стояла на подоконнике. — Вали. Скажу ему, что сбежала. Это, конечно, не выписка. Но будет ни нашим, ни вашим.
О да, как выяснилось, эта позиция очень ему близка. Он уходит. Симпатичная девушка приносит вещи. Я переодеваюсь, полная решимости. Знаю точно, куда пойду.
Это место много для меня значит. И Дамир мог бы додуматься найти меня там. Но едва ли он вообще помнит об этом. Ему больше не важно. А если станет — будет поздно.
4. Глава 4. Оксана
Среди вещей даже была моя сумочка с раздавленными пирожными. Должно было стать больно от вида измятой коробки, летящей в урну. Но я ничего не почувствовала. Словно такое случается со мной каждый день. Заказала такси. Поехала умирать в бизнес-классе.
Когда-то я горела своей работой. Организовывала выставки, занималась продвижением художников, вела лекции про современное искусство и была одной из ведущих подкаста по этой теме.
