Погосов погрозил ему пальцем:
– Ты дурачка из себя не строй! Прекрасно сам знаешь, как ищут крайнего: «Кто ударил во все колокола? Погосов. А подать сюда Погосова!» Не так, что ли?
– Так, – вынужден был признать резидент.
– Вот то-то! – кивнул посол. – Паникёры никому не нужны. – Он опустил голову и продолжил, но уже как будто не для разведчика, а для себя: – Меня в лучшем случае отправят на пенсию.
Шаров понимал, что Погосов прав: в России любят искать крайнего. И всегда находят, даже если его и нет.
– Лучше быть живым пенсионером, чем мёртвым послом! Через месяц-два обстановка станет катастрофической и момент может быть упущен… Хекматияр любит заживо сдирать кожу со своих врагов, – Шаров криво ухмыльнулся. – А нас он вряд ли считает друзьями!
Погосов, молча и невидяще, будто Шаров был прозрачным, смотрел сквозь него на стену с потертой деревянной отделкой. Через несколько секунд, выйдя, наконец, из тяжёлой задумчивости, он медленно произнёс:
– Ты помнишь, как американцы пытались освободить своё посольство в Иране в восьмидесятом?
Шаров ограничился кивком. О том, что он находился в центре операции «Орлиный коготь», знал только ограниченный круг лиц. Очень ограниченный. И одно из таких лиц находилось совсем близко, здесь, в Кабуле.
– Чего они добились? – продолжил Погосов. – Огромный ущерб, погибшие, позор на весь мир!
Шаров с досадой глянул в сторону окна, с нажимом сказал:
– Я не предлагаю объявлять тревогу и проводить второй «Орлиный коготь»! Но, по крайней мере, надо дать шифротелеграмму об осложнении обстановки. Пусть думают, готовятся…
Погосов долго молчал. Резидент знал его перенятую у первого и единственного советского Президента привычку долго обдумывать ответ на сложный вопрос. Со стороны это напоминало зависание компьютера. Пауза затянулась.
– А по своей линии ты что передал? – наконец спросил Погосов.
– Объективную информацию со своим анализом, – сказал резидент.
– Хорошо, подготовь текст таким образом, чтобы наши позиции сильно не расходились. Только без панических настроений! Я все равно отредактирую!
Шаров обозначил стойку «смирно» и кивнул:
– Есть! Настроения в шифротелеграмме будут самые героические…
Погосов внимательно посмотрел на него: не издевается ли? Но лицо Шарова непроницаемо.
– Ты прекращай ерничать и зубоскалить. Обстановка к этому не располагает.
– Есть прекратить зубоскалить!
– И вообще, лучше бы вы собрали информацию о перспективах развития военно-политической ситуации.
– Попробую, – кивнул резидент. – Однако это дело нелегкое.
– «Нелегкое»! – раздраженно бросил посол. – Тогда занимайтесь легким!
– Например?
– Выявляйте паникёров.
Шаров кивнул ещё раз и, сдерживая улыбку, спросил:
– Но что с ними делать будем? Если сейчас угрожать кому-то из наших людей высылкой на родину, завтра уже ничего не надо будет отслеживать – все начнут открыто паниковать. Сегодня это не наказание, а, скорее, поощрение. Тем более, невыполнимое.
Резидент сделал паузу, задумчиво посмотрел в потолок и, словно в побелочных трещинках ему открылась какая-то мудрость, сказал:
– Остаётся одно…
– Что?! – заинтересованно вскинулся Погосов.
Разведчик, серьёзно глядя в покрасневшие от напряжения глаза посла, тихо сказал:
– Расстрел паникёров у внешней стены посольства!
Не дожидаясь реакции, Шаров щёлкнул каблуками, развернулся и вышел из кабинета, тихо прикрыв дверь.
У посла Российской Федерации в Республике Афганистан Владимира Ивановича Погосова нервно дёрнулось правое веко.
