– Бомбы надо сбрасывать, – крикнул Дубовал, – иначе взорвемся!
Нажал куда-то и «Ильич» подбросило кверху, словно его пнули гигантским сапогом.
– Еще бы ваших солдатиков с крыльев сбросить, – хмыкнул Янберг.
Куда упали бомбы, было непонятно, то ли на красных, то ли на белых, только в биплан стали палить и те и другие. Грановский глянул на крылья и обомлел. Добровольцев, державшихся за реи крыльев, осталось всего двое.
Еще один разрыв швырнул самолет в обратную сторону от воздушного потока, и его почти перевернуло вверх ногами. Грановскому показалось, что он сейчас вывалится наружу. Каким-то образом Засулевичу удалось освободиться от кляпа, он завопил:
– Приказываю поворачивать назад!
За всех ответил его ординарец Слава:
– Все, комбриг, твоя власть осталась за Перекопом. Теперь сиди и молчи, если не хочешь полетать вместе с чайками.
– Что у тебя за сумка? – вдруг задергал скрученными сзади руками Засулевич. Он явно ее узнал.
– Правильно догадался, наш боевой общаг. Будешь хорошо себя вести, выделю тебе пару побрякушек на проезд до Константинополя. Обратной дороги к красным тебе все одно нет. Фрунзе с Якиром тебя лошадьми разорвут за обман со Свиридовым. Доложил, что с ним покончено, а он пол 13 армии из бронепоезда угробил. И как удалось ему в Мариуполе поезд угнать? По чьей халатности? Спросят ведь. За все спросят. Так что застынь и наслаждайся полетом.
Следующий хлопок наполнил кабину уже черным дымом.
– Свои! Свои! – высунулся в окно кабины ординарец, закашлялся. Кому он кричал, белым, красным или чайкам он и сам не знал.
– Все, – ударил по рычагам полковник Дубовал, – рули направления и высоты заклинило.
– И что теперь? – встрепенулась баронесса.
– А ничего, полетим, куда бог пошлет.
Внезапно снизу вынырнул «Товарищ Троцкий». Из двух его правых двигателей валил розовый дым. Показал весь свой гигантский фюзеляж и резко пошел вниз. Грановский потерял его из виду, так как неуправляемый «Ильич» вошел в сильный туман. Оставалось только молиться.
– Хорошо хоть компас работает, – крикнул полковник, а высоту не разберешь. Идем куда-то на юг, должно быть в сторону Алушты. Только бы в горы не врезаться.
После прекращения обстрела, гарь и дым пропали. Минут сорок самолет шел довольно ровно, натужно работая моторами. Вдруг правый двигатель зафыркал, а после этого заглох. Вскоре остановились и другие. Ужасающая тишина и свист ветра. Самолет начал планировать, заваливаясь на правое измочаленное осколками крыло.
– Видимо, баки пробило, – спокойно сказал полковник. – Падаем.
– Куда? – задал дурацкий вопрос Щетинин.
– Обхватите головы руками, – озвучил неизвестно откуда пришедшую мысль Грановский. – Прижмите их к коленям.
Сам он головы не опускал, пристально всматривался в клочья тумана, раздираемые тупым носом «Ильича».
Внизу показались скалы, потом плоскогорье, заросшее деревьями. В последнюю секунду он увидел, что самолет несется прямо на две огромные сосны.
Удар с двух сторон, оба крыла, вместе с донцами, срезало как бритвой, а фюзеляж с отвалившимся хвостом продолжал скользить по плоскогорью. Грановский влетел лбом в висевший впереди прибор, на миг потерял сознание.
А когда открыл глаза, понял, что кабина остановилась, зажатая между валунами на краю обрыва. Жив! А баронесса?
Как ни странно, но и баронесса и все остальные, находившиеся внутри биплана, остались целы и почти невредимы. У всех, правда, на лицах были синяки и ссадины разной величины.
