Я обыскала кухню и обнаружила пакет молотого кофе марки «Пит». Что ж, могло быть куда хуже.
Я сделала в кофемашине большую чашку, уселась и стала ждать.
Когда до трех тридцати оставалось всего несколько минут, услышала, как открывается входная дверь. Я не потрудилась встать и не беспокоилась о том, что вместе с ним сюда явится полиция. Он никогда никому не скажет, что ему надрала задницу какая-то девчонка, которую он сам пригласил в свой дом. И уж о чем он вовсе не думает, так это о том, что я могу все еще быть у него дома. И о том, что я вернулась сюда.
Я подождала, когда он закроет дверь.
– Роберт, – сказала я и включила свет.
– Какого черта! – Он в буквальном смысле слова отпрыгнул назад.
Его нос был частично закрыт белым бинтом, и от этого перелома оба его глаза обрамляли синяки. На лбу у него виднелось несколько швов – там, где он ударился головой о журнальный столик. Вероятно, под рубашкой у него были эластичные бинты. Если у тебя сломаны ребра, этому горю мало чем можно помочь, надо просто ждать, когда они срастутся, не делая ничего, что помешало бы этому процессу. Это весьма неприятный перелом. Едва слова слетели с его уст, он сморщился от боли. При переломе ребра поначалу даже простое дыхание вызывает сильную боль. Он пятился от меня.
– Зачем ты пришла?
– Расслабься. Я не причиню тебе вреда. Мы просто поговорим.
– Ты хочешь поговорить? После всего того, что ты со мной сделала?
– Да, хочу. Садись. Пожалуйста.
На его лице отразились страх и гнев.
– Ты находишься в моем доме и приказываешь мне сесть?
– Я прошу тебя сесть. Я еще не приказывала тебе что-либо сделать.
– Ты не станешь причинять мне боль? Обещаешь?
Я встала, прошла на кухню и вернулась с горячей кружкой, которую протянула ему.
– Сварила кофе. Надеюсь, ты не возражаешь.
– Сварила кофе, – повторил он. Теперь на его лице было написано одно только недоумение.
– Подумала, что нам обоим не помешает чашка кофе.
Он взял кружку с таким видом, будто опасался, что я положила туда цианистый калий. Мы сидели в гостиной. Если не считать сломанного журнального столика, все здесь выглядело так же, как тогда, когда я явилась сюда в первый раз.
– Чего тебе надо? – спросил он.
Я открыла свою сумку, достала из нее тонкую пачку листков и отдала ему.
Он увидел первую страницу и оторопело посмотрел на меня:
– Что это такое?
– Твою подругу зовут Анджела Мэттерсон. А тебя – Роберт Харрис. Она работает коррекционным педагогом в Сан-Леандро, а ты – механиком в «Шарки моторс». Вы с Анджелой были вместе два года и семь месяцев.
– Откуда ты все это знаешь?
Я проигнорировала этот вопрос.
– Полтора месяца назад между вами произошла крупная ссора. Страсти накалились, и тогда ты ударил ее. И довольно серьезно поранил.
Он воззрился на меня:
– Кто ты такая?
– Я не стану делать вид, будто мне известно, кто из вас двоих был тогда прав. И мне плевать, кто что сказал. Но эти медицинские записи о ее состоянии при поступлении в больницу говорят о том, что твоя подружка оказалась в отделении экстренной медицинской помощи со сломанным носом. А перелом ребра она получила, когда упала на ступеньках крыльца, пытаясь убежать. Полиции она заявила, что споткнулась, и им пришлось удовольствоваться именно этой версией событий. Она так и не призналась, что это ты поднял на нее руку.
– Я вышел из себя, – сдавленным голосом сказал Роберт. – Потом мне было стыдно. До этого я ее ни разу и пальцем не тронул.
