– Войну на Сахалине закончил?
– Нет. Вот тогда, на следующий же день, там, под Ржевом.
– А я так всю войну за баранкой провёл до самого Берлина. Начинал с полуторки, а потом уже были «Виллисы», «Доджи», и «Студибекеры». А, чёрт! Откуда ты взялась, бабка! Чёрт! – Он достал бутылку водки и сделал несколько глотков.
Подошёл милиционер.
– Прошу проследовать за мной.
– Я не могу. У меня времени нет. Я везу большого человека к своему начальнику. И потом, я выпивши.
– Хорошо, хорошо. Если всё так, как есть, то вы продолжите ехать. Но мы должны всё зафиксировать, составить протокол.
– Я тоже должен с вами? – спросил Иван.
– Конечно, вы же свидетель.
– Это не будет очень долго?
– Не беспокойтесь. Мы уложимся в пятнадцать минут.
– Давайте я сяду за руль. – Милиционер потеснил водителя. Иван пересел на заднее сиденье. Через несколько минут они остановились у опорного пункта. Вышли. Поднялись на крыльцо. Прошли по коридору. Вошли в кабинет.
Водителю предложили дыхнуть.
– Дыхни. Выпивал?
– Да. Было. Вчера и сегодня опохмелился чуток.
– Хорошо, – сказал милиционер. – Вы ничего не желаете добавить? – Он повернулся к Ивану. И закончил: – Хорошо, что бабка даже сознание не потеряла. Вот здесь подпишите. Ну, вот и всё. Счастливого пути. Удачи. Но учтите, что в правительстве идёт разговор о законе, по которому наличие алкоголя в организме будет не смягчающим, а усугубляющим фактором при рассмотрении деталей дорожно-транспортных происшествий и выяснении меры виновности водителя. Всё. Вы свободны.
7
– У тебя опять что-то случилось?
– Ехал на такси и попал в дорожно-транспортное происшествие.
– А зачем такси? Что это тебя так понесло? Спешил? Опаздывал?
– Да водитель попался однополчанин. Лев Захарович, а как произошёл ваш переход от дивизионного комиссара к работе в Кремле?
– Поздней осенью, точнее в декабре двадцатого, меня от родной сорок шестой дивизии избрали делегатом на Вторую партийную конференцию четвёртой армии. Оттуда делегировали на Восьмой Всероссийский съезд Советов. Там меня заприметил товарищ Смилга Ивар Тенисович, бывший тогда начальником главного политуправления РВС. Там и я попал в обойму первых партийно-советских работников.
– А я думал, что это товарищ Сталин вас завербовал. Оказывается, нет.
– Да, по окончании съезда в Москве меня оставил Смилга. Он же меня определил в секретариат Совнаркома. А уже оттуда дальше меня повёл Иосиф Виссарионович. Но это потому, что началась борьба с оппортунистами, то есть с Троцким. И я сразу же принял сторону товарища Сталина. А Смилга защищал Троцкого. И его вскоре уволили и выслали. Там, в Сибири, он осознал ошибку. Покаялся. Его вернули. Даже в Совнарком. Но грянуло убийство Кирова, потянулись аресты. Смилга попал под грабли. И умер… В тюрьме.
– Не могли бы вы пролить свет на тайну смерти организатора Первой конной армии Бориса Думенко?
– Не было такого организатора.
– Как это не было?
– А так. Первым организатором был Егоров.
– Это который потом стал маршалом?
– Да. Но организация Конной армии стала ответом на то, что такую армию сколотил белый генерал Мамонтов, противостоящий нашему фронту.
– Но первым-то командующим Красной конармии был всё же Думенко?
– Это миф, сочинённый досужими людьми. Думенко мог стать командующим. Но не стал.
– Почему?
– Да потому, что для этого надо было быть коммунистом. Вот ты был на фронте, идя в бой писал: «Прошу считать меня коммунистом»?
