Тело упало быстро, загремев мослами, и перестало подавать признаки жизни. Послышался стук в переборку каюты.
– Мичман Щорс, прибыл по вашему приказанию!
– Заходи, боцман.
Заскрипели ролики открываемой двери. А Максим всё стоял в нерешительности в третьем.
– Грозного побрить и в холодную.
– Не понял. У нас опять двадцать пять?
– Завтра встаём в док и переселяемся на «Гаджиев». Отпуска и увольнения запрещены до особого. Послезавтра комбриг проводит нам строевой смотр и проверку готовности экипажа. Так что подготовь вахту.
– Владимир Алексеевич, я могу Царя на время смотра на вахту запихнуть. Зачем брить? Кэп же озвереет.
– Серёга! Ты не понял? Исполнять, – послышался раздражённый третий голос.
– Есть, – буркнул мичман. Помедлив немного, констатировал: – Значит всё действительно хреново. Да, чуть не забыл. Там пополнение ждёт.
– Где?
– У переборки третьего.
– Пусть там постоит, позовём.
Боцман выпорхнул из соседнего отсека, представ пред Максимом. Не высокий, жилистый. Скуластое лицо. Белобрысый. В голубых глазах тоска, перемешанная со злостью.
– Стой здесь. Позовут, – прошмыгнул к центральному посту. – Хан, Шмынько и Бурмистрова в четвёртый. Царя пусть оттащат в седьмой, побреют, свяжут и в трюм.
– Боцман, нас, что опять мордовать будут или снова в море?
– Не знаю! Похоже всё вместе!
Максим оторопело стоял, таращась на скрюченного старшину, валявшегося за переходом. Мысли суетились в голове от произошедшего
– … не понимаешь? Да жену у кэпа он охаживает! Вот все наши проблемы! Чем мы дальше и дольше, тем лучше.
– А комбриг здесь тогда причём?
Разговор в каюте еле был слышен. Но в корпусе субмарины стаяла такая тишина, что Максу было слышно, как дышит за спиной Аслахан.
– Умм…, – он действительно стоял за спиной.
И прежде чем новенький успел испугаться, прикрыл ему рот своей грязной пятернёй.
– Усохни, – произнёс одними губами.
– Командир бригады должен ему немереные бабки. А этот гад этим пользуется.
– Может собрать братишек и в тихом месте сделать из коменданта инвалида.
– Блин! Я о чём тебе толкую. Нам запрещено покидать экипаж. Завтра – док. Послезавтра – смотр. Там найдётся куча недостатков. Неделя на устранение. И так далее. Через месяц из дока и…
– Нам отпуска же нужны. Восемь месяцев дома не были. Пацанам в дом отдыха положено. Они сам видишь уже на пределе. Того гляди, сплошные залёты начнутся.
– Так этого же и добиваются!
– Надо в политотдел топать!
– Ага. Зам уже сходил. Сидит под домашним арестом. Что ещё не в курсе?
– Володь, мы можем переговорить с братишками с других пароходов.
– А ты видел сейчас хоть одного знакомого офицера? Ну? Завтра док и на плавбазу. Всё тема закрыта. Если хочешь, кумекай в тихоря, а мне с семьёй хотелось бы увидится, хоть на причале.
В каюте раздался щелчок тумблера. И за выдвижными прогремел каштан:
– Центральный! Проводить пополнение ко мне.
Хан сунул кулак Максиму под подбородок.
– Быстро всё забыл, что слышал. Понял?
– Да.
– Топай. И запомни: – прежде чем войти в отсек. – Прошу добро. Матрос такой-то. Размер обуви такой-то. Размер желудка – безразмерный. Усёк? Тогда давай.
Максим так и сделал. По отсеку рассыпался хохот.
– Матрос Смирнов Максим Григорьевич, ВУС 308, прибыл для дальнейшего прохождения службы! – приставив руку к бескозырке, выпалил разом, как только очутился в проёме каюты.
Два капитан-лейтенанта в тесной двух местной каюте сидели на нижней коечке, подёргиваясь от смеха. Кители наброшены на плечи, оба в тельниках.
