– Слушай, а я совсем забыл, как этот памятник называется, – и Андрей взмахнул рукой вверх, к трону златовласой девушки.
– Это Турандот. Китайская принцесса, которая приговаривала к смерти женихов, если они не могли ответить на три её вопроса.
– Ничего себе, кровожадная какая. А за что же ей памятник тогда?
– Тут история длинная, когда-то композитор Пуччини написал оперу по мотивам персидской сказки. А сказки ведь не всегда добрые, про Бабу-ягу, например, или про мальчика с пальчик. Это же ужас, летящий на крыльях ночи, или на метле, неважно, но тоже страшно, между прочим. Ну, не в этом суть. Опера идёт на сценах мира почти с начала века.
А наш русский режиссёр Евгений Вахтангов решил поставить художественный спектакль. Его премьера состоялась в этом здании, – Аня показала рукой за спину Андрея.
Он обернулся и только сейчас заметил щиты с театральными афишами. А про себя подумал: мне и в голову не пришло, что здесь театр.
Аня, которая в классической опере разбиралась не хуже, чем Андрей в навигации, обрадовалась возможности хоть здесь применить свои знания. Не факт, что диалог продолжился бы, спроси её Андрей о наличии кафе на Арбате или ближайшего кинотеатра. Не её стихия. А тут – Аня блистала знаниями, отрабатывая диплом.
– Спектакль получился настолько удачным, что с годами он стал чем-то вроде талисмана театра. И вот в прошлом году поставили памятник героине этой сказки, принцессе Турандот. Так-то конечно, ей уже лет семьдесят, в искусстве, наверное, а в сказке и вовсе… – Аня сделала паузу, пытаясь сосчитать. – Сейчас 1998 год, а первая постановка была в 1922 году. Сколько это?
– Семьдесят шесть уже этой юной принцессе! – Андрей вмиг сосчитал.
Над этой шуткой засмеялась и Аня.
– А ты откуда такие подробности знаешь? Ты любишь в театры ходить?
Эмоция веселья на лице Ани опять сменилась задумчивостью и грустью. Что ответить? Что она любит театр? Любит сцену, закулисье, запах пыльных портьер, свет софитов и особенно себя внутри этого всего? Что театр – это единственное, что могло бы наполнить её жизнь на данный момент. А чем её наполнить в отсутствие театра в настоящий момент жизни – она не знала.
– Я балерина. Кроме танцев, мы изучали историю театра, оперы, балета. Ты же слышал о Жизель, Кармен, Одиллии? – Аня посмотрела в глаза Андрею и поняла, что говорит не о том. Инопланетянин, стоящий сейчас напротив неё, понял бы больше, чем этот парень с морской выправкой. – Ну, неважно это.
– Да нет, как раз очень интересно. Я об этом ничего не знаю, так далёк от театра, вообще ни разу не был. Сначала пять лет учёбы, потом три года по морям-океанам, не довелось пока.
«Какой интересный поворот, – подумал про себя Андрей. – Ни разу в жизни не видел настоящую балерину, а тут такая удача. Вот откуда эта прямая спина и тонкая талия. Им, наверно, вообще запрещено есть. С такой девушкой не стыдно друзьям показаться, хороша собой, умна, сдержанна, ещё и с такой необычной профессией».
Они присели на бортик фонтана, но разговор дальше не клеился. Андрей, чувствуя свою ответственность за приглашение девушки на свидание, решил, что молчать ему негоже.
– Может быть, в кафе посидим?
– Я не знаю. Нет, наверное. И здесь хорошо, прохладно от фонтана. А там же калории от пирожных, удержаться трудно.
– Что, совсем нельзя? Нисколечко?
– Да сейчас-то, наверно, можно уже, педагоги ругать не будут. Некому уже ругать… Вернее, некого. Мы для училища теперь никто. Кто смог, у кого прописка есть или договорённость с театром – те остаются в Москве. А нам с Ниной – на выход.
