С этими словами она направилась через комнату к картине. Робин и Кит послушно пошли за Джиллиан и наперебой принялись высказывать свое одобрение. Полотно и в самом деле было замечательным – идиллическое изображение сельской Англии, исполненное в приглушенных зеленых тонах с яркими проблесками золотого солнечного света. Картина, полная жизни, – художник, без сомнения, вложил в свое творение сердце и душу.
«Можно сказать, что живопись выражает не душу человека, но душу Бога», – пронеслось внезапно в голове Джиллиан.
Дрожь пробежала у нее по спине, и она непроизвольно смяла листки, которые держала в руке.
– Ты скверно выглядишь. – Томас Эффингтон, маркиз Хелмсли, удобно расположился в старом, потертом кресле, небрежно вертя в руках стакан с бренди. – Снова всю ночь работал?
– Да нет, – рассеянно ответил Ричард и нанес на холст почти микроскопический лазурно-голубой мазок. – Я немного подремал перед рассветом.
– И вернулся к мольберту с восходом солнца.
– Угу.
Ричард отступил назад и критическим взором окинул полотно.
– Ты чертовски много работаешь.
– У меня нет выбора, – пробормотал Ричард. – Я должен это закончить.
То была в лучшем случае полуправда. Он, разумеется, хотел закончить картину: чем скорее она попадет в руки торговца, тем скорее будет оплачена. Еще полудюжина неоконченных работ требовала завершения. Кроме того, работа неизменно улучшала его способности думать логически.
Томас подавил вздох сожаления.
– Я все-таки до сих пор не пойму, почему ты настаиваешь на сохранении инкогнито. Ты мог бы войти в моду.
– Весьма тебе признателен, но я предпочитаю, чтобы граф Шелбрук не стал pet du jour[2]. – Ричард взял намоченную в скипидаре тряпку и вытер ею кисть. – К тому же, судя по твоим словам и по тому, что я слышал от других, а также по высоким ценам, которые начинают давать за мои картины, успех уже достигнут.
– Вероятно, однако это не твой успех, – назидательно проговорил Томас. – Художника, обретающего растущую славу, зовут Этьен Луи Туссен.
– К вашим услугам, милорд.
Ричард сделал театральный поклон.
– Если бы публика узнала, что Туссен на самом деле граф…
– Тогда бы все пропало, – перебил Томаса Ричард и бросил кисть и тряпку на исцарапанный, покрытый пятнами разноцветных красок стол. – Мы с тобой уже спорили на эту тему ранее, и мои взгляды не изменились. Более того, мое желание сохранить свое подлинное имя в тайне только укрепилось.
На лице Томаса появилось хорошо знакомое Ричарду упрямое выражение – он явно намеревался продолжить спор.
– Но послушай, теперь, когда произведения Туссена так хорошо продаются…
– …тем больше причин хранить секрет, – спокойно завершил фразу приятеля Ричард. – Ну посуди сам, Томас. Задумайся хоть на минуту. Графы играют в карты. Графы охотятся. Графы скачут верхом. Графы пускают на ветер семейные состояния и теряют доброе имя, и в свете никто не придает этому ни малейшего значения. Однако графам не положено заниматься каким-либо делом с целью честно зарабатывать на жизнь, не положено эмигрировать в нецивилизованные страны в погоне за удачей. И ни при каких обстоятельствах им нельзя становиться у мольберта. Это занятие для девочек, пока они учатся в школе, или для пожилых особ женского пола, если им надо убить свободное время. – Ричард поднял брови. – Общество относится к подобной деятельности графов точно так же, как к сочинению стихов маркизами.
