Потому что я так устал!
Это война была мне поперек горла.
Я так тогда в той каморке у Ляховой растерялся от своих ощущений и внутреннего внезапного дисбаланса, что не знал, что сказать. С чего начать? Как вообще надо сделать так, чтобы просто заключить хотя бы временное перемирие?
Морок какой-то...
И я бы совершенно точно уже тогда вляпался в какое-то фееричное дерьмо, если бы по нашу душу не нагрянула Ляхова. Тогда я злился, что она явилась так быстро. А потом готов был руки ей целовать.
А дальше меня не иначе как уже бог спасал. Ибо я, словно торчок, бежал за Золотовой, как за очередной дозой. Звонил ей бесконечное количество раз. Писал. А потом и вовсе приехал под ее окна, где околачивался больше часа, пытаясь вывести королевишну на разговор.
Что хотел сказать?
Да что угодно уже, лишь бы она больше от меня не бегала.
Вот такой наблюдался сдвиг по фазе.
К вечеру попустило. Посидел, вспомнил, как именно отжигал по милости Золотовой. Охуел. И от греха подальше написал тренеру, что согласен вот прямо сейчас лететь на смотры, на которые полгода ехать отказывался.
Иначе бы наступил новый день, и я бы снова словил шизу.
А что по факту? Не помогло.
Ведь, даже будучи на расстоянии от Яны, меня гнуло так, что я сам себя боялся.
Потому что страшно это, когда мозгом понимаешь, что нельзя! А все равно делаешь.
Опять!
Торопишься. Меняешь билеты. Летишь к ней, как чумной. Звонишь отцу даже и просишь снова пригласить Андрея Золотова вместе с дочерью к себе в гости. Найти хоть какой-то гребаный повод для этого.
Зачем?
Надо, блядь!
Но уже в аэропорту все рухнуло, а я задохнулся, потому что уже не я, а этот мир сходил с ума...
14. Глава 7.1
Тимофей
Вздрогнул, отряхиваясь от воспоминаний. Так долго на отравленном острие прошлого я давно не балансировал.
Каков итог? Тошнит. И кишки крутит так, как и тогда, когда Яна Золотова играючи разрушила меня до основания.
Отмахиваясь от всего и стараясь вообще ни о чем не думать, я, словно чумной или блаженный, хер поймешь, что мне сейчас ближе, запарковался и сдал тачку. Затем двинул в зал, долго выслушивал по второму кругу нудные нотации тренера.
Встал с ним и несколько часов получал по мордасам. От души так. Качественно. Ибо я был не здесь.
А там — в том злоебучем дне, когда меня вытоптали до основания.
Остаток дня пролетел урывками. Какими-то флэшбэками. Отработка ударов. Советы. Наставления. Шутки друзей. Все мимо.
Я — ежик в тумане. Бреду...
Четко себя осознавать начал только много позже, стоя в душе под холодной водой. Остывал, вяло слушая треп парней в соседних кабинках. Аверьянов снова трепался о своей девушке, сетуя, что она динамит его в последние дни. Димас над ним ржал.
Мне было откровенно насрать.
Я стоял. Обтекал. В какой-то момент, остававшись один, всадил в кафель «двоечку», разбивая костяшки в кровь и пытаясь затолкать воспоминания обратно под замок, но, сука, тщетно. Они рвались наружу и пытались меня отрезвить. Просили еще раз взглянуть на них, чтобы вспомнить о том, как красиво меня развели.
Потому что с выходных я был пьяным в умат. Из-за нее...
И тогда был. Думал, меня судьба решила наконец-то прокатить на веселых карусельках. А нет, оказался очередной феерический пиздец.
Ха-ха! Знал бы я тогда, ради чего так в Москву торопился и снова тренера бесил и смотр завалил. Ради чего билеты менял и отчаянно косил под дурака.
Но стоило только самолету коснуться шасси посадочной полосы, а мне достать телефон и вывести его из авиарежима, как тут же посыпались тонны уведомлений.
