Слишком часто он делал противоположное тому, о чём сейчас говорит. И от этого невыносимо больно, потому что чувства к нему у меня остались. Но их так сильно перебивает злость и ненависть, что хочется просто выплеснуть чай ему в лицо.
– Извинения приняты, – киваю я. – И ты меня прости, но простить тебя сейчас я не могу, – мои слова звучат грубо, но это истинная правда.
Гриша грустно смотрит на меня, но кивает, принимая мои слова.
– Добавь меня, пожалуйста, в чат, – наконец, решаюсь, я.
– Зачем? Ты же не хотела эту тонну спама, – его брови поднимаются вверх, а в его голосе сквозит удивление.
– Теперь придётся. Если мы разведёмся, и квартира останется у меня, придётся общаться с соседями, – отвечаю я, встав из-за стола.
Не сразу понимаю, что говорю «если», а не «когда», что уже навевает хоть на какой-то шанс, пусть даже мизерный.
Споласкиваю кружку, ставлю её в шкаф, иду в комнату и в проёме торможу:
– Кстати, спасибо за арахисовое масло, – бросаю я и ухожу в спальню.
Не отношения, а полный провал. Не замужество, а полный крах всего. Правильно говорят, хорошее дело браком не назовёшь.
Тогда почему так больно, пусто и невыносимо на душе?! И совершенно не хочется расставаться?
Елена
Несмотря на нервы и на беспокойство из-за моего шаткого будущего, быстро засыпаю от усталости. Утром встаю по будильнику, привожу себя в порядок и убегаю на работу, даже не попрощавшись с мужем. Действую на автомате, стараюсь не думать, потому что от любой мысли начинаю всё больше тревожиться на пустом месте.
В офисе меня «радуют» очередным переводом на удалённую работу. Кажется, словно судьба сама толкает меня в руки моего мужа. Вот только одна проблема: я не верю в судьбу. Люди сходятся не потому, что им предначертано быть вместе. И расходятся не потому, что им не суждено.
Это глупо. И странно считать, что кто-то направляет нас, когда на деле – мы сами хозяева своей жизни и судьбы.
И я чертовски устала от всей этой крайне неприятной ситуации.
Работаю на автопилоте: время пролетает незаметно. Когда возвращаюсь домой, мне приходит одна интересная идея, и я по пути захожу в книжный, беру блокнот на спиральках, которые легко отдирать и дома номерую их от тридцати до одного – так будет быстрее отчитать тридцать ненавистных дней.
На улице, тем временем, за считанные мгновения дождь, до которого я успела заскочить домой, превращается в настоящую стихию, ливень. Ураган.
Переживаю и хочу позвонить Грише: сегодня он уехал на работу не на машине. Всё ли нормально? Мгновенно одёргиваю себя. Если я решила уйти, значит, должна начинать отвыкать от него. Вот только вредное сердце со мной не согласно и выворачивает мои чувства наизнанку.
Может, не всё потеряно?
Всё равно волнуюсь за него. Он мне не чужой. Столько лет мы были с ним вместе. И я надеялась, что это навсегда! И, чего греха таить, надежда во мне ещё теплится.
Гриша с небольшим опозданием возвращается, и я всё-таки встречаю его. Нервы немного сдали, а позвонить себе я так и не разрешила. Он насквозь промок. При этом почему-то снял пиджак и держит его перед собой.
И это всё так странно…
– Привет, Лен, не поможешь мне? – хмурюсь, но подхожу к нему. Беру пиджак из его рук, и ахаю.
В него завёрнут небольшой белый промокший зверёк. Не сразу понимаю, что это котёнок. Весь перепачканный, напуганный и мокрый. Настолько грязный, что я не понимаю какого он цвета. Сегоро? Белого? Или у него есть оттенки рыжего и чёрного? Смотрит своими голубыми глазёнками широко, боится. Трясётся, то ли от страха, то ли от холода. К шерсти и к носику налипла грязь, и её надо убирать.
