Мне до пятёрки по математике было как до луны.
Сравнения не добавляли любви в наши отношения. Иногда я его просто ненавидела. Мы делили одну комнату, пока он не уехал поступать в Мухинскую академию в Петербург. Мы постоянно двигали столы и кровати, чтобы разделить пространство. Общались мало, в основном находились на враждебной дистанции. Иногда в компании общих друзей во что-нибудь играли.
Коля был целеустремлён и подавал надежды. Я помню байки родителей о том, что брат чуть ли не с двух лет взял карандаш и начал рисовать. Потом был репетитор по рисунку, и он поступил в художественную школу. После – его ждал красный диплом Душанбинского художественного училища.
Я надежд не подавала, в детстве часто болела и доставляла много хлопот родителям. В своих интересах прыгала, как блоха, к шестому классу за спиной у меня уже была художественная гимнастика, лёгкая атлетика, бассейн, кружок мягкой игрушки и два месяца музыкальной школы. Я нигде долго не задерживалась и считалась несерьёзной.
Постепенно родители разделили нас между собой. Я была папина, Коля – мамин. Мама активно занималась его развитием и, если требовалось, подтягивала ресурсы со стороны. Мной никто не занимался. Папа либо работал, либо засиживался в гараже с друзьями. Хотя часто баловал меня деньгами, за это ему большое спасибо. На карманные от папы я могла многое себе позволить. В основном я водила своих подружек в кафе пить молочный коктейль и есть пирожные.
С папой у брата не ладилось, я часто слышала их словесные перепалки, особенно в подростковом возрасте. У меня не ладилось с мамой. Мне казалось, что она меня совсем не любит, а любит только своего «Коленьку».
Как-то раз я поссорилась с какими-то парнями во дворе. Язык у меня был острый, характер дерзкий. Я могла себе позволить высказать то, что думаю, и убежать. Арсен с компанией стали меня преследовать. Честно говоря, было страшно, поговорить об этом было не с кем. С мамой не было привычки, с папой вербально мы тоже не общались, только тактильно и денежно. Я сказала брату. Он ничего не ответил, только задумался. С Арсеном потом как-то рассосалось, и я забыла об этом. Лет через двадцать я узнала, что брат ходил разбираться с этим Арсеном, и они крепко подрались.
Был ещё один случай, когда брат вступился за меня. Первый раз я вышла замуж неудачно, по глупости. Отношения у нас не складывались, муж пил и не соглашался на развод. Угрожал, и я боялась. У меня тогда была полуторагодовалая дочка на руках. Коля пришёл разбираться как брат. По-моему, они подрались, но это не точно. В общем, с мужем у нас после этого стало всё поспокойнее, и вскоре мы развелись.
Психика так устроена, что плохие моменты запоминаются ярче. Когда я думаю о брате, стараюсь вспомнить хорошее.
По приезде в Петербург жить мне было негде, и я жила в коммуналке у брата. Он тогда учился в Мухе и подрабатывал дворником за жильё. Там была полная коммуналка художников, все одиннадцать комнат. Я на всю коммуналку варила борщ, меня очень хвалили, мне это нравилось. Жили с братом дружно, спустя три месяца я переехала в общежитие, служебное жильё.
Это брат меня познакомил с книгами Лазарева и Кастанеды, учил меня писать маслом. Во взрослом возрасте мы почти не ссорились, иногда ходили друг другу в гости. Мне хотелось, чтобы у нас были дети-ровесники, и мы дружили бы семьями. Но у него долго не складывалось с семьёй. В результате по возрасту совпали мой третий и его первый ребёнок.
