Спрятанные во времени - страница 49

А квартира? Бардак, тесно, чужие люди, ванную не примешь по-человечески. Кстати-кстати! – уж не квартирка ли тут шалит? Ведь, что ни говори, перенесся он, лежа в своей постели, и в ней проснулся, спикировав в май тридцатого. Могло, наверное, протащить и дальше – в неолит, к дикарям без примуса и сортира, если бы он, скажем, проспал до половины двенадцатого?

Идея, между прочим, не лишена привлекательности – только не в неолит, пожалуйста, а попозже. Чтобы декольте, арабские скакуны, пейзажи и непременно фонтан с медной гидрой, одевающей венок на голову героя с лицом Гринева. Век, скажем… Когда там случилось Возрождение? С его-то багажом знаний можно там неплохо устроиться. Например, «изобрести» вакцину от оспы, паровой двигатель, арифмометр, законы притяжения, импрессионизм… Нет, за импрессионизм сожгли бы. Остальное бы тоже не оценили: человечество того – штука неблагодарная. Вспомните про Бруно и Галилея.

«Кстати, пенициллин-то уже открыли? Сколько жизней можно спасти! Связаться с какими-нибудь биологами, подсказать им – пусть плотнее займутся плесенью. Анонимку, что ли им написать?

Господи! Атомная бомба! Баллистические ракеты! Интернет! Я ж такое могу устроить! – Илью подкинуло от пронзившей мысли. – Не все, конечно, мне в науке известно, не буду франтовать, но что-нибудь-то я наскребу, как-то окончил «высшее». Да он опасен для истории, этот Гринев! Хуже страшного вируса, потому что вирус лишен рассудка, а отставной программист им снабжен и легко может вывалить такое, что тряхнет мир.

А вдруг это миссия? Вдруг я избранный? Найти кнопку, от которой бабахнет. Или наоборот – не бабахнет. Мир на краю гибели, единственный шанс – отправить в прошлое шалопая а-ля Брюс Уиллис43, который что-нибудь там исправит. Инструкций никаких, некогда объяснять, сам должен догадаться. Но что? Предупредить о войне с Германией? – не поверят. В минуту пустят в расход как дезинформатора.

Как это вообще работает? Вдруг я что-нибудь сделаю и будущее нарушится? Сотру из истории сам себя? Ладно, если себя, а если, скажем, «тандем» – и Россия накроется медным тазом, а Америка совсем победит? С этим делом нужно быть осторожней. Не случайно все так гладко сложилось – происки врагов. Даже Варенька не заметила, что живет теперь с другим человеком, а уж в таких-то делах должна бы…».

Его снова придавил стыд: влез в чужую постель… Не по своей воле, конечно, но ведь, факт, влез!

«Завтра на службу, кстати…». От этой мысли нервно крутануло желудок. «А вечером с Варенькой идем в гости, и потом она обещала дома…». Крутнуло ниже, и гораздо приятней.

Так он размышлял, гуляя по шумной набережной, не придя к определенному выводу. Иные мудрецы, впрочем, утверждают, что мысль приходит сама собой, а человек – лишь пустой сосуд, который нужно мыть снаружи водой, а изнутри – вином. Может, и ему когда-то придет ответ, когда он будет готов (вечное утешение дураков).

От переживаний Илья купил эскимо и уселся на каменные ступени, глядя на печальное как старческое лицо облако над крышей будущего «Кемпински». По Москве-реке плыли утки – против течения, удивляя своим упрямством. Он был совершенно уверен, что хоть вниз, хоть вверх – им один хрен, но эти все гребли и гребли.

В бывший дворянский дом на старом Арбате, примерно в середину его, была втиснута одна из множества антикварных лавок, которую содержали в доле Гринев, его старший приятель Каляда, и еще один, фамилия которого позабылась, а след утрачен в далекие девяностые. Его доля, имелся слух, перекочевала каким-то образом к Каляде, но история эта – не нашего ума дело. Мало ли чего переходило из рук в руки в то смутное время, когда лучшие люди страны были еще бандитами, преподавателями, разведчиками. Время оно, в которое, с хрустом отхватив от страны как от пирога с хрящеватым мясом, «большие люди» сами попадали в чей-то желудок. Когда вор отбирал у вора, чтобы стать честным. И чем больше отбирал и дольше жил – тем честнее и солиднее становился, тем лучше служил отчизне. Но не будем развивать тему, которая туда еще заведет…