Я метрах в трёх от него находился, подлетел в секунду, руку перехватил его, а он выпученными глазами на неё смотрит, кожа на пальцах и тыльной стороне ладони красная, что у рака, того гляди волдырями пойдёт.
Что тут началось. Числилось ведь за домом этим ещё видеонаблюдение, тогда камеры в диковинку были, но в этой комнате одна уже стояла, здоровенная такая, помаргивала зелёным огоньком. Я быстро первую помощь при ожогах кадыкастому оказал из того, что нашел под рукой, а в дверь уже куча народа ломится. Все с перекошенными какими-то лицами, то ли от неожиданности, то ли от испуга. Старший наряда подлетел ко мне, орёт что-то, я даже слов разобрать не могу, слюной брызжет. Я от него отвернулся, не в себе человек, видно же. Смотрю на потерпевшего, а он сидит на кроватке, руку перебинтованную баюкает и скулит еле слышно.
К калитке уже с воем спецмашина подкатила, гусиную шею под ручки и на заднее сиденье, видимо, снова в больничку повезли, теперь уже вынужденно.
Старший снова ко мне, уже членораздельно выговаривает; злой, как чёрт, мол, как ты мог не уследить? Виноват, говорю, моя недоработка. А сам про себя думаю, вот тоже катастрофа, руку немножко обварил человек, ну надо же! А кастрюля та так на боку и валяется у стола.
А вечером уже, сидим в холле на пересмене, я своему коллеге вахту, значит, передаю. Сам с бутылочкой пивка, а что, смену-то я сдал, мне можно. Нашего орла Президента по телеку в прямом эфире показывают. Какие-то у него исключительно важные встречи, мол, арабские шейхи, что ли, к нам в гости пожаловали. И замечаю я, что не так что-то. Глаз-то у меня опытный, намётанный. Отмечаю я, что не жмёт руку наш президент дорогим гостям, как обычно, и всё к камере другим боком норовит повернуться, а на правой руке у него то ли лангетка какая-то под рукавом пиджака, то ли ещё что. Тогда мне это просто забавным, показалось, не более.
Тут стоит сказать, что к тому времени у всех первая эйфория от прихода нового лидера давно прошла. Если поначалу его срока процветал в стране энтузиазм, то всё воодушевление быстро сменилось некоторым разочарованием. Те судорожные шаги по оздоровлению экономики, необоснованные и поспешные реформы никаких дивидендов, это уже стало всем понятно, не принесли, народ нищал, там и тут стали возникать антиправительственные выступления, чаша терпения вот-вот могла переполниться. А на горизонте замаячил ещё и страшный призрак дефолта. Во внешней политике дела шли не лучше. Бывшие союзники воротили морды, один за другим лопались выгодные межгосударственные альянсы, санкциями страну зажимали в жёсткое экономическое кольцо. Ещё и вспыхнул с новой силой военный конфликт в одной из отдалённых стран, и было совсем непонятно, чьи интересы мы там защищаем и почему поддерживаем местных сепаратистов. Хотя пропаганда ещё работала. Армия энергично вербовала добровольцев, которые отправлялись за океан «восстанавливать попранную справедливость».
В моей жизни тоже никаких перемен к лучшему не наблюдалось. Жена продолжала болеть, мне урезали жалованье, и самое тревожное сообщение пришло от наших близнецов из военной части. Хоть и иносказательно – открытым текстом, разумеется, написать было нельзя – они намекали, что их могут отправить в ту самую горячую точку. Супруга пришла в ужас, но я успокоил её, как мог, аргументируя тем, что молодых новобранцев никто в пекло не пошлёт, на это есть регулярные контрактные части. Но нехороший осадок остался и у меня на душе.
