– Что-то я вообще расклеилась, – я вытерла слёзы. – Козлов чуть меня не изнасиловал, галлюцинации, ещё и к маме с папой ехать. Последнее совсем жопа, Лариса. Это крайний вариант, от безысходности.
– У тебя есть я, – напомнила она и нажала на кончик моего носа, как на звонок. – Звони.
Я её от сердца отрывала. Моя любимая подружка. Сколько мы с ней гуляли, сколько тусовались. Друг друга выручали. И не ссорились, не завидовали, не строили козни. Полное взаимопонимание и взаимовыручка. Что ж ты, Лариса, не парень? Я бы тебя любила ещё и телом.
А в купе припала к окну и опять плакала, махала Ларочке рукой. Отправила ей сообщение, когда поезд тронулся:
«Лара, ты самая лучшая подруга в мире. Ты вообще человек с большой буквы!»
«Головушкой подлечись, Лиза. Ты, похоже, перетрахалась»
– Сука, – выдохнула я и поймала на себе неодобрительный взгляд старухи с верхней полки.
***
Недаром я к родным не хочу ехать. Это просто жуткое место!
Но всё по порядку.
Мама с папой живут в большом старинном доме. Таком старинном, что администрация городка нам на забор навесила табличку, что объект внесён в список архитектурного наследия края. Дом расположен у леса, там заповедник и строительство не предполагается, поэтому мимо нашего дома возят экскурсии. Не то чтобы городок был с хорошо развитой туристической инфраструктурой, но в карту путешествий по старинным местам занесли, и вот получилась асфальтовая дорожка прямо к калитке.
Дом древний. Внизу по древнерусской традиции хлева, наверху комнаты с мелкими окошками, из дома выход в гигантский сарай с сеном.
Дед с отцом дом поправили, забор отремонтировали, но всё равно как в шестнадцатом веке. Печи, лавки вдоль стен. И вся эта гиблая хрень поддерживается родаками. Мама ткёт коврики, делает глиняную посуду, вырезает деревянные ложки и расписывает кружки. И всю жизнь этим зарабатывала. Бабка вяжет на заказ и на ярмарку. Дед с отцом занимаются скотиной, держат пасеку. Они совсем несовременные. Никогда не обращаются к врачам, нет интернета и не почти не пользуются электричеством. Что происходит вокруг, не интересуются.
Говорить с ними не о чем. Жить у них – только отжираться. Они все толстые и меня пытаются в свою компанию получить. Я тут из последних сил талию уменьшаю, фигурку формирую. Приеду, начнётся: чаёк с блинами, кофеёк с оладушками, щи с сальцем, домашний хлебушек с тушёной картошечкой, салатики, тортики и взбитые сливки перед сном.
Сдохнуть!
Но я должна пережить кризис, подождать, пока Лариса устроится, и действительно уже попытаться найти себя в этой жизни.
Никакого такси я не взяла, прогулялась пять километров от железнодорожного вокзала к лесу, с сумками. Взмокла, пока шла. А у родаков только баня и колодец, так что буду вонять целый день, пока на костре не согрею себе тазик воды. Жесть! И вот сюда я вернулась.
Дорога действительно была шикарной. Дом по соседству с нашим был реконструирован. Когда-то там жил Петька Жиганов, мой заводной дружок. Мы лишили друг друга девственности и понеслись веселиться. Но у Жигановых была страшная нищета и пару лет назад, когда Петьку посадили, дом выкупила администрация. Вот теперь музей зодчества сделали. Я прошла мимо туристического автобуса. Люди восторженно смотрели на рухлядь и заходили в сарай, где случилось оно самое между мной и весельчаком Петькой.
Солнце палило беспощадно. Я, уже красная и уставшая, еле ноги донесла до чёрного сплошного забора из старых брёвен. Никаких звонков на двери не было.
