Много месяцев спустя я узнала: Хулио просил в посольстве оружие для сплоченной им группы советских выпускников – партизаны? терроризм? – и я поняла, что той фразой он напоминал о своей просьбе и подчеркивал настрой на решительные действия. Или я ошибаюсь, он сказал это просто так? Могло ли быть у Хулио что-нибудь просто так?
Один из этих двоих за рулем пел профессионально поставленным низким и мощным голосом. Дар божий? Оказалось, почти: прежде он учился в семинарии на священника. А я и без этого признания догадалась, кто они – эти двое, приехавшие к нам из посольства.
Они увезли из Риобамбы Хулио с собой на два дня. Зачем? Хулио мне ничего не сказал вернувшись.
А Малыш так плакал и просил не уезжать, когда Хулио садился к ним в машину – с ума сойти! – можно было подумать: родной ему сын!
Одно только Хулио сказал: эти двое очень удивились, когда заглянув в какие-то свои учетные карточки, обнаружили, что моим мужем числится совсем другой мужчина. Они советовали нам скорее пожениться. Но оружие в посольстве Хулио не дали – или все-таки дали?…
Что за жизнь! Никогда ничего не знаешь наверняка… додумываешься… догадываешься… и – наверняка? – ничего! – никогда!..
Х Х Х
Хулио собирается привлечь к политической работе своего тезку Хулио Чавеса. Он тоже получил образование в Союзе, но сторонится выпускников, а о Союзе ни плохо, ни хорошо не говорит.
Хулио берет меня с собой. Когда я вижу Хулио Чавеса, я поражаюсь – два Хулио похожи даже внешне! А когда Хулио Чавес начинает говорить – спокойно, уверенно – то я поражаюсь еще больше: отличие в манере речи лишь в нюансе: мой Хулио придает значительность и вес каждому слову, а Хулио Чавес к каждому слову как бы приделывает воздушный шарик и оттого слова получаются легкими.
Мы сидим в гостиной в мягких креслах. Из другой комнаты показывается на минутку жена Хулио Чавеса, но тут же скрывается: мы говорим по-русски, а она не знает русский. Она молоденькая и пухленькая, и у нее слегка хмурое выражение лица.
– Немного сердится, – с улыбкой поясняет Хулио Чавес – мы месяц как поженились. Вчера оставил ее с родителями, а сам ушел к друзьям, ой, голова болит сегодня, а она еще не привыкла, что оставляю. Ничего! – у Хулио Чавеса шутливо-ласковый тон. – Завтра купим ей что-нибудь, все как рукою снимает! Но мне нравится, что она сердится, а не упрекнет! А? Какая женщина! Удачно я женился!
Он так и сказал – « как рукою снимет». Он, как и мой Хулио, хорошо говорит по-русски, используя в речи – «как рукою снимет» – идиоматические выражения.
Оказывает ли имя влияние на людей? Почему два Хулио столь схожи? И если у Хулио Чавеса было столько же женщин в Союзе, сколько их было у моего Хулио – а это, глядя на Хулио Чавеса не трудно предположить – то почему он предпочел жениться на своей?
– Ты прости, Кира, – на мою полушутку Чавес отвечает полусерьезно – ты ведь, наверное, по себе знаешь, сколько возникает проблем! Зачем себе и женщине осложнять жизнь, тем более, если ее любишь? Она ведь слишком многое должна оставить и слишком многое принять!
Оставить любимую в своей стране – боль, взять ее с собою – боль… Кто сказал глупость, что вроде бы эта жизнь на земле устроена для счастья?
Мне понравились воздушные шарики слов.
Хулио Чавес не согласился работать в Ассоциации выпускников Союза: много других дел, дом вот себе достраивает…
Я поняла, он, как и я, живет свою жизнь, и плевать ему на политику. И мне на нее плевать, только она никак на меня плюнуть не может, проклятая.
