Я же лишь вздохнула про себя, решив, что, судя по всему, администрация этой школы тоже нуждается в отдыхе и восстановлении нервных клеток, а не только мы. Но на уроки была рада не идти, ознакомиться с окрестностями мне тоже очень хотелось, как и выспаться.
Говорить вслух, впрочем, ничего не стала, лишь проводила глазами удаляющуюся спину доджа и осмотрела усевшуюся на придверный коврик фигуру куратора, сложившего под себя перекрещенные ноги и мерно покачивающегося гибким телом во всевозможных направлениях в такт одному ему слышимой музыке.
То ли от усталости, то ли от этого мерного покачивания черной фигуры, сидящей у дверей, но я незаметно для себя уснула.
И открыла глаза уже поздним утром, судя по свету солнца, пробивающемуся сквозь плотные шторы.
***
– Рафика, ты уже проснулась? – прошипела моя соседка.
«Вот ведь неугомонная», – подумала я, произнося вслух короткое:
– Угу.
И садясь на кровати.
Комната выглядела светлой и уютной. Неоргана в ней уже не было. Чувствовала я себя вполне отдохнувшей. Так что можно было отправляться на разведку. И судя по радостному и бодрому виду ламии, не в одиночку.
Василика весьма шустро заскользила по лестнице в направлении кухни. И во мне было взыграл спортивный азарт, подталкивающий меня рвануть с ней наперегонки, но я решительно его обуздала, решив не выставлять тут напоказ свою замечательную память, а заодно и осведомленность о ходах-выходах из лабиринтов школьных переходов. Пусть лучше меня по ним ведет местный обитатель. Может, еще чего нового узнаю?
Ламия тем временем успела пару раз задрать нос, снисходительно взирая на меня – отстающую – и гордо демонстрируя свое знание сети здешних ответвлений новенькой в моем лице.
Я же со своей стороны это самое лицо старалась делать в нужных местах в меру удивленное. Правда, изображать усиленное пыхтение, типа от моих попыток ее перегнать, не стала, сохраняя на физиономии полную невозмутимость. Просто не обгоняла, следуя сзади, за ее хвостом.
Однако около столовой все же резко ускорилась, так что в дверном проеме мы радостно оказались вдвоем.
Да там и замерли, вопросительно и чуть смущенно поглядывая на повара, взирающего на нас из-за раздаточной стойки с невозмутимостью мумии всеми своими восьмью глазами цвета пурпура, лишенными век, которые, впрочем, с успехом заменяли растущие вокруг глаз чувствительные волоски.
И надо сказать, что на чуть вытянутой вперед физиономии цвета молочного шоколада неоргана они смотрелись весьма импозантно.
«Паукообразный», – поняла я, с любопытством глядя на него.
Короткие черные волосы на голове, больше напоминающие отросшую щетину. Четыре руки, поросшие до локтей точно такими же волосками. Длинные острые когти на руках, чуть загнутые вниз. Мускулистый торс, узкая талия, четыре ноги, судя по виду, состоящие из члеников. А по его мощной и квадратной челюсти можно было предположить, что за узкими зелеными губами были скрыты хелицеры. Да и в наличии клыков я не сомневалась.
Пока я его разглядывала, повар шумно втянул воздух чуть широковатым, немного курносым и слегка приплюснутым носом и мотнул головой в сторону уже знакомого мне стола, отчего ворот поварской куртки, обхватывающий его мощную шею, чуть не расстегнулся.
Следуя приглашению, я с облегчением направилась к своему месту. Ведь, в принципе, идя в столовую, я не была уверена, что нас покормят: пришли-то мы внеурочно, пусть и по разрешению директора. Но мало ли… Вдруг он забыл предупредить поваров об этом, например? Или повару не понравилась наша развеселая беготня и он решит нас не кормить? А есть-то хотелось.
