А повар улыбается мне. Обнажив ряд острейших зубов.
Опасности я не чувствую.
Но все же чуть удивлена и не понимаю: а где все? Почему выключилось аварийное освещение? И почему каботер находится в нашей каюте? Он теперь что, живет с нами?
Неожиданно повар выбрасывает из черного провала пасти длинный ярко-алый язык.
Вновь улыбается мне.
После чего, стремительно наклонившись к спящему грассу, словно удавкой обвивает своим языком его шею. Я слышу хруст ломающихся позвонков…
И вылетаю из сна.
Садясь на кровати и тяжело дыша.
Кажется, в углах спальни Красноголового теперь клубится тьма, ставшая чернильно-густой… И свет торшера вроде потускнел.
Ассан медленно повернулся ко мне…
Слава Богу, это все еще был он!
Все с тем же отсветом глаз, всех оттенков черного, все с тем же холодным спокойствием, излучаемым им.
Гэхэдж вопросительно смотрел на меня, не произнося ни звука. И мне пришлось пояснить:
– Извините, сэр, кошмар приснился.
Я смущенно потерла кончик носа.
В ответ полковник лишь коротко кивнул, возвращаясь к монитору, на котором я обнаружила физиономию Волкодава. Которому, стремительно выглянув из-за плеча ассана, и помахала приветливо ручкой.
Видимо, Красноголовый ничего не сказал дружбану. Потому как, увидев меня в постели начальника училища, да еще в его рубашке, накинутой почти на голое тело, тот просто обалдел до невозможности от открывшегося ему зрелища.
Я же, радостно улыбнувшись полковнику волкодавов, быстренько ретировалась в сторону ванной.
После липкого страха, сопровождающего кошмар, хотелось умыться.
Скрывалась, слыша за спиной свистящий шепот Упына:
– Ты что, совсем обалдел? Это что значит? С ума сошел?!
И короткий смешок Гэхэджа, поясняющего:
– Вот ведь зараза. Спала же. Да расслабься, ты. Спокойно. Никто ее и пальцем не тронул. За кого ты меня принимаешь? Сам подумай…
Дальше я уже не слушала, закрыв дверь душевой.
***
А утром чоки и эльфаром, заскочившими в каюту за кой-какими вещами, был обнаружен труп грасса. Повесившегося на алом шелковом шарфе. Непонятно откуда у него взявшемся.
Так, даже уточнять смысла нет, что кипиш по всем статьям поднялся невообразимый. Училище стояло на ушах. Понаехали следаки, криминалисты, опера, психологи и пр. Каюту опечатали. Подход к ней огородили. Нас и тестировали на предмет психологической устойчивости, и допрашивали. Что? Где? Когда? Проверяли профпригодность и у наших докторов. Мало ли, нюх потеряли и нервный срыв у курсанта пропустили?
По коридорам бродило начальство разного калибра. Пару раз я даже столкнулась с Лордом Внутреннего… будь он неладен. И один раз с Лордом Внешнего Периметра. Его видеть я была почти рада. Если бы не причина его появления в стенах училища.
При этом весь этот «вавилон» с его столпотворением экзаменов никак не отменял. И мы их сдавали чуть ли не между делом. Т. е. в перерывах между тестами и допросами.
Сдали.
Комиссия расширенного состава (так уж вышло, что в нее вошли и прибывшие к нам специалисты) признала нас годными к службе.
А происшествие с грассом – самоубийством.
Поскольку никаких следов воздействия, в том числе и энергетического, обнаружено не было. Кроме того, он был совершеннолетним, дееспособным и т. д.
Т. е. имел право выбора.
И как решил, так и решил. Вот захотел – и повесился. А кто запретит? Большой мальчик. Что хочет, то и делает. Сам, все сам.
Одним словом, профпригодность наших медиков была подтверждена высокой комиссией. Как и наше алиби. А особенно мое. Камеры-то работали. Тем более что нас видели не только они. Вот, правда, незадача: в каюте и в коридорах видеосистема слежения дала сбой. И вырубилась. Сама. Но ее сразу начали восстанавливать. Просто это заняло время.
