- Господи… - Губы дрожали. Всего этого, казалось, в ее жизни не было. И этот психически больной несет какую-то несусветную чушь, но сердце холодело от его рассказа. Академия, в которую она так хотела попасть. Академия, ради которой продала квартиру. Академия, обучение в которой она… не помнила. Как и не помнила странного, безумного мистера Фаренгейта.
- Я заставлю тебя страдать. – Его выражение перекосил неадекватный оскал, и Каганер зажмурила глаза. Ресницы слипались.
Она больше не чувствовала ударов, все смешалось в сплошное, ужасающее жжение. Через несколько минут он, наконец, остановился. Откинул ремень в сторону, залез сверху и схватил свою ученицу за волосы, всматриваясь в лицо.
- Я не делаю людям плохо по собственной прихоти. - Прохрипела Лина, вновь начиная плакать. - Не помню... не помню, что случилось, я не помню, но я никогда не делаю больно просто так. Что ты такого сделал мне, раз я так поступила? Что ты сделал со мной?! - Она раскрыла красные глаза, и стиснула зубы, чтобы не разреветься окончательно. - Прости меня. Прости, что так получилось с тобой. Прости. Я испортила жизнь тебе, да. Умоляю, прости. Прошу, остановись сейчас. Хватит...
- Еще пытаешься со мной торговаться? Или внушить, что я поступаю как-то… не правильно? – Зрачки блеснули во мраке ночной тишины. – У меня есть право так поступать. Потому что все возвращается. И тебе вернется.
- Умоляю, остановись… - Веки дрожали.
- Остановлюсь. Чем быстрее и лучше ты справишься, тем быстрее остановлюсь. - Его голос стал немного тише.
Она увидела через толстую ткань брюк напряженный мужской детородный орган. Фаренгейт расстегнул их, и высвободил эрегированный член, который оказался у её лица. Влажный, с порозовевшей головкой, бледными, рельефными венами. Приподняв голову пленницы, он поводил им по губам, а затем надавил пальцами на челюсти, заставив ту раскрыть рот. Резко, насаживая на себя, протолкнул ствол глубоко внутрь глотки.
Девушка раскрыла глаза от возмущения, боли и обиды, попыталась укусить, но челюсти сводило. Скривилась, со страхом и отвращением глядя на мужчину, пока слезы неконтролируемым потоком текли по лицу. Он… не был отвратителен. Но от того, что сейчас происходило, её выворачивало. Нервное истощение, шок.
Выдохнув, учитель начал двигаться, глядя на это зрелище безумным, отрешенным взглядом. Крепко держал голову со светлыми, мягкими волосами, и сейчас не причинял боли.
«Ты будешь еще долго меня умолять. Будешь сидеть на воде и хлебе. И на… этом» - еще несколько толчков, и Каганер почувствовала, как в горло стала литься горячая липкая жидкость. Сперма стекала внутрь и сглатывалась. Дыхание выравнивалось с большим трудом.
«Глотай» - довольно прошептал Индиго. Пленница ощутила, как он внезапно провел рукой по её щеке, вытирая слезы.
Он тяжело дышал. Казалось, раздумывал, что делать дальше, но вдруг отстранился, и резко развел девушке ноги. Взяв со спинки дополнительные ремни, учитель согнул ноги ученицы в коленях так, чтобы она не могла свести их или разогнуть. По очереди, медленно, сперва один сустав, затем другой. Затянул пряжки, и принялся рассматривать бордовые полосы от побоев. Складывалось впечатление, что он поднял ей ноги только для того, чтобы видеть их.
«Прекрасный вид» - Фаренгейт провел рукой по внутренней стороне бедер, издевательски глядя своей жертве в глаза. Она видела, что он уже с трудом сдерживает возбуждение, хотя только что испытал тяжелый, сильный оргазм.
