Внезапно Лина почувствовала тепло тела, которое прижало её к кровати и приятный, смутно знакомый запах. Мужчина лег сверху, и в половые губы уперся влажный, твердый член. Он резко вошел, раздвигая стенки напряженного влагалища, и начал быстро двигаться.
- Уйди!!! Уйди!!! - Казалось, истерика полностью накрывала и переполняла разум Каганер. Разрывающая боль шипела внутри. И снаружи... будто на кожу пролили кипяток, или кислоту. Молодой человек слегка усмехнулся, и зажал девушке рот рукой.
- Знаешь, тогда в лесу было бы приятно. Но не так, как сейчас. Думаю, тебе пришлось бы хуже. Так что… радуйся.
Внизу все внизу горело, но она не могла понять, от порезов или же от сильных толков. Лина закричала от такого унижения, и учитель позволил ей это сделать. От обиды. Боли. Она смотрела на его силуэт среди рассеянной тьмы, и не могла никак осознать. Он носил в себе ненависть столько времени? Даже после того, как думал, что причина его злобы мертва? Что это за человек?
Сейчас практически невозможно было думать об этом, но Каганер думала. Рыдала, тяжело дыша. Пульс практически не ощущался, но она все равно продолжала попытки кричать, может, кто-то услышал бы её крик.
- Больно... мне... больно... - Голова, вместе со стеклянным взглядом склонялась в сторону. Не потерять сознание становилось все сложнее, а пленница уже более походила на манекен, нежели на кого-то живого. Фаренгейт тоже тяжело дышал. Горячее тело скользило сверху и внутри становилось слишком много жидкости. Он смотрел на неё тем же жутким, холодным взглядом.
- Потерпи немного. - Послышался внезапный ответ. Но она уже плохо разбирала его слова сквозь дымку. Проваливалась куда-то, падала вниз.
Несколько движений и все закончилось. Боль постепенно отступала.
Девушка не видела, но почувствовала, как мужчина слезает и становится легче. Ощущала, как из разгоряченного отверстия вытекает сперма. Простынь намокала. И теперь уютная, хоть и старая бабушкина квартира превращалась в ад. Чужое, опасное место. Она уже не слышала, что он говорил, все заволокла темнота.
Руки и ноги вздрагивали сами собой. Глаза закатывались отнюдь не от удовольствия. Нервные мурашки расползались повсюду. Лина издавала какие-то звуки, пыталась пошевелиться.
Фаренгейт отдышался. Он стоял и смотрел на безжизненно бледное, измученное тело. На запрокинувшуюся голову, приоткрытый от боли рот. На изгибы темных бровей, которые сейчас встретились посредине лба, образовав морщинку.
«Такая холодная…» - прошептал мужчина, удивляясь. «У нее ледяная кожа».
Казалось, что первичный приступ злости прошел и он просто оглядывал результат. И… не то чтобы был им доволен. Почему? Она была права?
Одни только мысли об этом злили. Внутри разрасталась пустота. Тяжелая, одинокая, словно тонны железных плит… пустота. Удовольствие от проделанной мести не наступало. Руки опускались сами собой.
«Я имел на это право» - повторял он сам себе, сжимая кулаки. Ведь это не плохо, делать так, чтобы человек получал по заслугам? Когда сломал чужую жизнь. Ни много, ни мало… сломал жизнь. Так Индиго считал, ведь в тот день, когда над ним смеялись все ученые лица страны, его жизнь кончилась. Но началась другая. Полная обиды, ненависти, и желания уничтожить.
«Я не плохой. Я просто отомстил. А даже если я стал плохим при этом, мне плевать. Ты – хуже» - зрачки вновь сузились, и стали бесконтрольно носиться по глазу, вместе с голубой радужной оболочкой.
