– Хорошо, товарищ Нефедов, мы это учтем.
– А что касается нашей работы тут, у немцев, то мы вредим им, чем можем, ежесекундно рискуя при этом головой. Мы ведь только прикидываемся такими смиренными. Вот я, например, возглавлял группу, занимавшуюся переводом советских военно-инженерных наставлений и захваченных в наших штабах документов. А знаете, как мы их переводили? Где только было возможно, искажали смысл, рассчитывая, в случае чего, сослаться на плохое знание немецкого языка. Или вот теперь, на производстве самодельных мин…
Бурсов кладет руку на плечо Нефедова:
– Я верю вам, товарищ Нефедов. Не понимаю, однако, как вы-то решились мне довериться? Вы же меня почти не знаете. А если я окажусь провокатором, специально к вам подсаженным капитаном Фогтом?
– Бывали у нас и такие. Фогт не упускал возможности выведать с их помощью наши замыслы. Только ведь и у нас особое чутье на этих мерзавцев выработалось. И потом, Фогту теперь ни к чему уже нас проверять. Он уверен, что те, кого он оставил тут, у себя, примирились со своею участью и ни о каком побеге не помышляют.
Помолчав немного, Нефедов добавляет:
– Известно нам, между прочим, и то, что вас подвел ваш сослуживец Сердюк. Из этого тоже сделаны нами некоторые выводы. Понятно стало, каким образом узнали немцы о ваших экспериментах.
Подготовка к эксперименту
Утром лейтенант Азаров снова ведет их в мастерские по производству самодельных мин. Дорогой подполковник Бурсов спрашивает:
– А пронести в лагерь из этих мастерских что-нибудь можно?
– Нет, это почти исключено, товарищ подполковник. Часовые нас обыскивают, и очень тщательно. Но вы все-таки скажите, что вам нужно, – придумаем что-нибудь.
– Пока ничего, – уклончиво отвечает Бурсов. – Но, может быть, что-нибудь вскоре понадобится.
– Только прикажите, товарищ подполковник, все будет выполнено!
– Приветствую ваш энтузиазм, – улыбается Бурсов. – Не следует, однако, выражать его так бурно. И потом, вы ведь сказали, что это почти невозможно.
– Вот именно «почти», а это значит…
– Ладно, – усмехнулся Бурсов. – Понял вас.
Неподалеку от мастерских он спрашивает у Огинского:
– Вы, кажется, работали над созданием пластичных взрывчатых веществ, Евгений Александрович? Удалось вам что-нибудь?
– Да, кое-что.
– Нам бы это очень пригодилось.
Прислушивающийся к их разговору Азаров интересуется:
– А что входит в состав пластичного вэвэ?
– Многое, – неопределенно произносит Огинский, но на всякий случай уточняет: – Гексоген, например.
– В чистом виде?
– Да, желательно в чистом.
Доктор Штрейт уже ожидает их в монтажном отделении мастерской. С ним вместе молодой немецкий офицер.
– Вот познакомьтесь, – кивает на него Штрейт. – Это наш минометчик, лейтенант Менцель.
– Каков калибр вашего миномета? – спрашивает его подполковник Бурсов.
– Восемьдесят миллиметров. Подойдет такой?
– Подойдет.
– Вот и хорошо, – довольно потирает руки доктор Штрейт. – Тогда мы сразу же и приступим. У нас уже есть минные поля, установленные вашими офицерами.
– Боюсь, что они не годятся, господин доктор, – замечает майор Огинский.
– Не годятся? – удивляется Штрейт. – Вы думаете, что они не очень добросовестно установлены?
– Нет, этого я как раз не думаю, – спокойно возражает Огинский, – но дело в том, что офицеры, которые их устанавливали, попали в плен еще в сорок первом году, а за это время…
– О да-да! – оживляется доктор. – Вы совершенно правы. За это время техника минирования изменилась, да? Но как же тогда быть?
