С этими словами Константин неторопливо, но решительно и до дна выцедил стопку, наполненную до половины.
Мы с Кариной последовали его примеру. На несчастную невесту, казалось, никто не обращал никакого внимания. Расстроившаяся свадьба внучки совершено не интересовала бабушку.
– Признаться, я не совсем понял, за что пил, – сказал я. – Но закусывать коньяк грушей – это отменно.
– Рекомендую, – подхватил Константин, оглаживая огромным батистовым платком густые усы.
– Ты пил за… многое, – сказала Карина. – Мы и сами до конца не знаем, за что. Но за это стоило выпить.
– Вы – наш клиент, – без особой теплоты сказал Константин.
– Что значит «ваш клиент»?
«Клиент» – явно отдавало больницей, рядом с которой предполагалось наличие вросшего в землю морга. Мне это не понравилось. Возмущался я, однако, как-то театрально, жил в предлагаемых обстоятельствах, в стиле, навязанном мне этим сокровенным старикашкой.
Но этот стиль устраивал меня потому, что меня ни на секунду не оставляли глаза Елены. Она внимательно изучала меня, впитывая (в этом не было сомнений) каждую мою интонацию, оценивая способности к разным интонациям. Мне казалось, она прекрасно чувствует, где я переигрываю, где недоигрываю, а где я не скрываю своего истинного лица. Сам себе я начинал казаться масштабным и многомерным. С Вероникой у меня никогда не возникало подобного ощущения; напротив, я всегда чувствовал легкое раздражение или недовольство от того, что меня не понимали, не так понимали. Словом, недооценивали.
– Всему свое время, – солидно сказал Константин, но Карина ласково перебила его:
– Время пришло, Костя.
Он в ответ развел руками, что можно было понять и так: я остаюсь при своем мнении, но спорить не стану.
– Константин – специалист по мрачным и неблагополучным прогнозам, – сказала Карина, а Константин в ответ сдержанно кивнул головой. – Я хочу сказать, Константин никогда не ошибается в своих предсказаниях. Он не шарлатан и не прохиндей. Он не говорит чепухи и ни на чем не спекулирует. Просто у него есть дар получать именно такую, «плохую» информацию.
Константин пил чай, аккуратно пригубляя чашку из орнаментального сервиза, как будто речь шла вовсе не о нем.
– Откуда у него этот дар – неизвестно. Но он у него есть. И здесь дело не в случае, а в том, что стоит за случаем.
Теперь о Константине говорили так, словно он не сидел за столом рядом с Кариной. Здесь каждый был больше, чем он был: обладателем дара, делавшего его посланником судьбы; можно сказать и так: способом проявления каких-то сил или законов. Тайны мироздания причудливо кучковались за обычным столом обычной квартиры, расположенной в обычном панельном доме. Вот почему когда о Константине говорили как о частном представителе всеобщего порядка, он смирено молчал. Ему и в голову не приходило напрашиваться на комплимент или отводить комплимент: он не видел в своем даре личной заслуги. Я же никак не мог смириться с тем, что мой дар – это форма безликости. Я привык всего достигать сам. Вот почему я встрял со своими дурацкими бокалами: так я выпятил свое «я». Выставил себя выскочкой.
– Мой скромный дар, – продолжала между тем Карина, – видеть благоприятное развитие событий, «предсказывать» счастливые зигзаги судьбы. Я вижу только хорошее, если оно есть.
– Ты – богиня, – склонился над ее рукой Константин.
– Оставь, Костя, – сказала Карина, заметно тронутая румянцем. – Тут нет моей заслуги: просто я отзываюсь на информацию…
