Ну, ладно, я побежала, а то у меня там еще целая кипа писем не разобрана. А сейчас ведь прокуратура за сроками ответов бдит ещё как. Удачи Вам!
«Она всегда так обедает – кефир с булочкой? Фигуру блюдёт? Денег на суп с котлетой нет? Вряд ли. Скорее специально приходила подсесть-поговорить, о себе напомнить. Да, это в стиле Нинель».
Пирожок с капустой и компот были хороши. Впрочем, как и суп-пюре, и салат.
«Готовят прилично. Обедать здесь вполне можно. По вторникам и четвергам точно, когда в бассейн буду ездить. Но что-то с ней придумывать всё равно придётся. На встречах с избирателями про столовку эту несколько раз очень зло спрашивали. И я обещал вникнуть и решить… Надо будет сейчас с председателем эту тему затронуть хотя бы для начала… А потом нужно, чтобы и волки сыты, и овцы целы».
Крестов встал, отнёс поднос с посудой и глянул на часы – 20 минут можно было еще подышать воздухом. Он быстренько вернулся в кабинет, надел куртку и вышел на улицу.
Прокурор Среднеградска Виктор Иванович Давыдкин частенько обедал в трёх минутах ходьбы от службы в этой бывшей заводской столовой, после приватизации превратившейся в кафе с несколькими залами и единой кухней – почти по-домашнему вкусной и относительно недорогой. В город он по своим личным делам выходил, меняя мундир на цивильный костюм, на телевидение его было затащить практически невозможно, фотографию свою на официальном сайте ставить не давал – поэтому его мало кто узнавал за пределами «городского силового здания», в котором размещались прокуратура, УВД и УФСБ. Как правило, за обедом Виктор Иванович сортировал в уме текущие проблемы и поэтому ценил это время не только за вкусовые ощущения и утоление голода. Но сегодня на совместный обед напросилась Нонна, поэтому ему предстояло сортировать её слова.
– Привет, Витя. Твоё меню неизменно: солянка, гуляш, чай и пирожное, – как обычно нежно-вкрадчивым голосом сказала Червоных, разгружая с подноса свой обед на его стол.
– Привет. Стабильность – признак мастерства, – ответил между двумя ложками солянки Давыдкин. – Ты, я смотрю, тоже разнообразием не отличаешься: салат, сырники да сок. Всё потолстеть боишься?
– Не боюсь, а знаю, что моё лишнее за столом сразу превращается в лишнее на животе.
– Да ладно тебе: я вот пока ничего лишнего на тебе не замечаю. И не только на животе. А ведь уже месяц прошел с последней нашей встречи: так что если бы появилось, точно бы заметил.
– Ничего ты не замечаешь, а не только лишнего.
– Новое не лишнее. Эти туфли, блузку и брошку я на тебе вижу в первый раз. Всё в твоём стиле и очень даже неплохо.
– Ой, правда! Ты, в самом деле, так считаешь?
– Правда, правда. Что за срочный разговор-то у тебя сегодня? – закончил солянку Виктор Иванович и принялся за гуляш.
– Хочешь сказать, что лирики достаточно, давай про дело, – с театральной обидой в голосе произнесла Нонна Савельевна, но тут же переключилась на деловую волну. – А то ты не понимаешь! Сегодня Крестов на работу вышел. Хочу тебе на всякий случай информацию о нём, в том числе и связанную со мной, рассказать. Ну и договориться о координации наших надзорных стратегий на предстоящие 5 лет нам бы не мешало.
Давыдкин мысленно поморщился: его одноклассница Нонка Пискарёва никак не могла признать их разного нынешнего статуса и вести себя соответственно хотя бы в разговорах про дела, а этого признания и учёта ему хотелось даже в тет-а-тет общении с нею. Ну и что с того, что они выросли в одной деревне Черемшанка самого дальнего и бедного района Приокской области? Ну и что с того, что они 10 лет учились в одном классе, сидели за одной партой и менялись на большой перемене пирожками, испечёнными их мамками? Ну и что с того, что он бегал за ней как пёсик с 8-го по 10-й классы, а потом каждый праздник мчался из Харькова в Черемшанку в надежде на то, что и она приедет из своей Москвы? Сейчас-то он всё-таки прокурор города. И он уже давно привык к тому, что у большинства его собеседников горло сухое и голос дрожит.
