СРО - страница 13

– Про ту Надежду молвишь ты, о близости с которой врал гуманоиду? ― спросил Аматидис и про себя отметил: «Так же зовут его жену».

– Да, с ней. Из нас готовили менеджеров для ракетной отрасли, но видно было с первого дня, что после учебы армянин Арсен будет помогать дяде в автосервисе, Вова-панк соберет музыкальный коллектив, красавица Женечка станет женой бизнесмена, а сестры Зельметдиновы всю жизнь прокорпят в бухгалтерии. Я, если бы не случай, так и остался бы в бригаде пришельцев. И только Надя смогла работать по специальности ― в космическом страховании. В ней уже тогда была эта сила, которая теперь движет ею, помогает расти, добиваться успеха, раскрывать офисные заговоры и побеждать в интригах. Во мне этого и сейчас нет, а тогда, на первом курсе, я и вовсе был лопух.

Аматидис задумался: «А может, этот Хлопотов искусству лжи так хорошо обучен, что дурит он меня, ничтожным притворяясь. Не он ли с департаментом своим срывает стройку мне под Сергиев-Посадом?»

Хлопотов же говорил только о личной жизни:

– Мне Надя нравилась несмотря на то, что ее красота была агрессивной и даже чуть-чуть мужской. Может, я втайне хотел, чтобы она взяла меня на буксир. Мы с ней все же составили пару, но буксирным тросом нас соединили обстоятельства. Хотя лучше по порядку. Тот случай переехал меня, как каток. Был сентябрь, такой же солнечный и теплый день, как сегодня. Мой сокурсник Арсен, не стесняясь преподавательницы, лапал нашу красавицу Женечку. Армянин совсем осмелел и начал облизывать ей шею, как вдруг тетка-экономист не выдержала:

– Вы, наверное, думаете, что все живое во мне давно высохло и закостенело. По-видимому, вам кажется, что кроме экономических формул я ничего уже не понимаю. Вы решили, что естественные проявления жизни давно не волнуют меня. Именно поэтому вы, Арсен и Евгения, так откровенно ведете себя, не так ли?

Все обернулись на парочку.

– Но вы ошибаетесь, ― продолжила профессор экономики, ― со мной не все так плохо, и я с большим интересом жду каждый новый день и встречаю каждый новый поток студентов.

Аудитория собралась ― спавшие проснулись, рассеянные сосредоточились:

– Мне посчастливилось быть молодой в хорошее время. Тогда все были переполнены светлыми надеждами, энтузиазмом, поэтическим настроем! На наших глазах творилась космическая история. И, конечно же, у нас была любовь. Но мы не марали наши чувства пошлостью. Сальные нежности были у нас не в ходу. Мы всего лишь держались за руки, но нам не хватало воздуха ― такой силы было наше чувство! ― слова тетки резонировали с хвалебными речами в честь пятилеток колонизации. Мы не знали, что делать с ее словами: осмеять, или принять как откровение? И тут Арсен нашелся:

– Песня про нежность! ― крикнул он, и пропел полкуплета старинной песни.

Аудитория разорвалась смехом. Гоготал Вова-панк, хихикали сестры Зельметдиновы, показывала белые зубы Женечка, Арсен радовался своей шутке, и только Надина спина оставалась ровной. Я точно помню, что она не смеялась. Семнадцатилетней девчонкой она могла себе позволить игнорировать коллектив. Уже тогда она была ― вожак! Я из солидарности с Надей тоже не смеялся, я ковырял мозоли. Вова-панк вдруг резко повернулся ко мне и бросил на стол бумажный комок:

– Тебе.

Записка была он Нади, она звала меня в Зоологический музей.

– Я никогда не понимал, как луноокая и торсом стройная Надежда, ― удивлялся Аматидис, ― могла бы полюбить раба. Однако муж ты ей, чудно то!