– Хорошо, Люба. Принеси мне оригиналы справок о болезни матери, копии которых мы прикладывали к жалобе в ЦК. Съезжу в Херсон ещё раз. Заявлю ходатайство об изменении ей меры пресечения на подписку о невыезде в связи с плохим состоянием здоровья. Враз просветлевшая Люба исчезла. А назавтра притащила Марку целый ворох справок из больниц и поликлиник, подтверждающих многочисленные болезни её матери.
Предварительно созвонившись с Володей, Марк через несколько дней снова встретился с ним в том же кабинете.
Первое, что он заметил, – это совершенно убитое настроение своего друга. Коротко пожав Марку руку, он молча указал на стул напротив. Марк присел.
– Ты чё такой кислый? С женой поругался? – будто не замечая сухости приёма, попытался шутить Марк. – Если да, то ты ж помнишь: «День поссорит – ночь помирит».
Володя молча смотрел мимо него в окно.
– Слушай, я со своей никогда не ругаюсь, – решив, что попал в тему, продолжал Марк, – потому что всё равно будет так, как я молчу…
– Марк, завязывай шуточки, – вдруг взорвался Мудко. – Я только что от прокурора области. Задолбал он меня твоими цыганами. Ни одна собака признаваться не хочет. Или молчат, или несут какую-то пургу. А шеф из меня жилы тянет да обратно в Белозёрку загнать обещает. Ты с чем приехал? Что случилось?
– Смотри: вот моё ходатайство об изменении меры пресечения. Вот справки, подтверждающие наличие у Марии кучи болезней. Вот справка домоуправления в Николаеве о том, что площадь дома её двоюродного брата позволяет Марии проживать с ним, и заявление этого брата с согласием на проживание сестры. У тебя есть все основания изменить ей арест на подписку о невыезде. Ну какой смысл гноить её в камере?
Мудко взглянул на Марка как на инопланетянина, только что свалившегося с неба.
– Марик, у тебя что, уши заложило?! Ты меня не слышал?! Тут уже два дня комиссия из ЦК КПУ работает. Прокурора области дрючат в хвост и в гриву! А он на мне отрывается, – он нервно вскочил и зашагал по кабинету. – Да ещё и эта клятая общественность… и пресса: «Вы там случайно цыган выпускать не собираетесь?» А тут ты… со своими ходатайствами. Я понимаю, у тебя в адвокатуре в твоём Николаеве всё тип-топ. Наши заботы – по барабану. Только ты врубись наконец, дело это не рядовое. И шея моя – в двух сантиметрах от верёвки намыленной. Шаг – и нет меня. Тебе от этого что, легче будет?
– Вова, ну что ты сразу? Конечно, я и не думал тебя подставлять! Не чужие. Но и ты хоть немного на мою сторону стань: Мария-то невиновна! И ты с этим сам прошлый раз согласился. Ну давай подумаем вместе, что можно сделать.
Мудко задумался, продолжая мерить кабинет шагами. Марк видел, что он постепенно успокаивается, и тоже молчал, ожидая решения. Наконец Володя остановился напротив и медленно покачал головой:
– Не знаю, Марик. Честно, не знаю. Кроме того, что собирать всякие справки о болезнях, о наличии детей, ходатайства соседей, положительные характеристики, удостоверение «Мать-героиня» – ты сам лучше меня знаешь, что надо, – посоветовать ничего не могу. И то это тебе только уже в суде может пригодиться. Да… и уйми ты уже наконец свою Любу. Задолбала меня: «Возьмите деньги, возьмите деньги. Скажите, сколько надо?» Я б эту Любу давно уже закрыл, так на ней же висит куча малых детей – и своих, и чужих. Да ещё и беременна, рожать скоро. Но в следующий раз я её точно закрою. Так и передай.
