«Многие из нас, г-н Президент, с гордостью считали, что в науке, общей для всего мира, нет политических границ или национальных разновидностей. Однако теперь эта наука должна быть отделена от “советской науки” и порицаема как “буржуазная” и “капиталистическая”.
С тех пор как Галилей угрозами был принужден к своему историческому отречению, было много попыток подавить или исказить научную истину в интересах той или иной чуждой науке веры, но ни одна из этих попыток не имела длительного успеха. Считая, г-н Президент, что Вы и Ваши коллеги действуете под аналогичным принуждением, я могу лишь выразить Вам свое сочувствие. Что же касается меня самого, пользующегося свободой выбора, я верю, что я оказал бы дурную услугу даже моим коллегам по науке в СССР, если бы я продолжал связь, которая, казалось бы, в согласии с действиями, согласно которым Ваша академия теперь ответственна за тот ужасный вред, нанесенный свободе и целостности науки, под каким бы давлением это ни было бы сделано.
С глубоким сожалением я должен просить Вас исключить меня из числа почетных членов Вашей академии».
В 1952 году в цензурной преграде начали появляться бреши. С трибун и со страниц журналов сначала робко, а потом с нарастающей силой на учение Лепешинской обрушился поток критики.
В 1953 году в первом номере журнала «Доклады АН СССР» (т. 91) появилась статья Т.И. Фалеевой, в которой экспериментально опровергались ложные данные Лепешинской. Сталину об этом немедленно донесли. Он понял, что пора действовать. Тут была затронута и его честь. Он дал указание в срочном порядке подготовить совместную конференцию АМН СССР и Отделения биологических наук АН СССР, посвященную проблемам «живого вещества».
В статье на смерть Сталина, опубликованной в газете «Медицинский работник» (10 марта 1953 г.) О.Б. Лепешинская написала:
«В горестные эти дни не могу не вспомнить один случай из своей жизни. Было это в тяжелый год, когда против моей работы в области биологии ополчились злобные метафизики, старозаветные идеалисты, носители самых реакционных идей вейсманизма-морганизма. И вот однажды, когда особенно было трудно и тяжело от бесконечных враждебных нападок, в моей комнате раздался телефонный звонок. Я взяла трубку и услышала такой знакомый, такой родной голос Иосифа Виссарионовича. Одобряя дружеским словом, Сталин давал мне советы. И в мудрых его советах была такая кристальная ясность мысли, такая сила научного предвидения, что сердце замирало от гордости. От гордости за то, что вот есть на большой нашей планете человек, близкий и родной, для которого все сложные вопросы и проблемы – как открытая книга, для которого во всех деталях ясен путь развития передовой советской науки».
Сталин не дожил до открытия конференции по «живому веществу» ровно два месяца. Она началась 5 мая и закончилась 7 мая 1953 года.
В решениях этой конференции по инерции было записано следующее:
«Совещание Отделения биологических наук АН СССР в 1950 г. по проблеме неклеточных форм жизни явилось знаменательной датой в развитии этого прогрессивного учения и в борьбе с пережитками вирховиантства и другими реакционными теориями в биологии.
На конференции АМН СССР и Отделения биологических наук АН СССР с участием учебных заведений и научно-исследовательских учреждений Министерства здравоохранения СССР по проблеме развития клеточных и неклеточных форм живого вещества, организованной в 1952 г., были подведены первые итоги по изучению развития живого вещества.
![Bo][ing Day истребить «колхозника»](/uploads/covers/fe/bo-ing-day-istrebit-kolhoznika.jpg)
