– Стой! Кто идет? – окликнул часовой и передернул затвор карабина.
Двигатель полуторки заглох. Под чьей-то ногой хрустнул сучок, и в ответ прозвучало:
– Свои!
Из пелены тумана вынырнула коренастая фигура. Часовой направил на нее карабин и предупредил:
– Стой! Стрелять буду!
– Стою! Я начальник штаба батальона 189-го зенитно-артиллерийского полка капитан Синцов, – представился он.
– Пароль! – потребовал часовой.
– «Онега»! – назвал Синцов.
Часовой закинул карабин за плечо и отступил в сторону. Синцов стремительно прошел к землянке, распахнул дверь и гаркнул:
– Воздушная тревога. Расчеты в ружье!
Миклашевсий и его подчиненные слетели с нар, на ходу оделись и, прихватив из оружейной пирамиды карабины, выскочили из землянки и разбежались по позиции. Действовали они слаженно и быстро, перекрыв норматив занятия боевых постов на 23 секунды. Синцов остался доволен, перед строем объявил благодарность всему личному составу и отдельно поощрил тремя сутками отпуска сержанта Миклашевского и начальника первого расчета младшего сержанта Рогова. Дважды повторять предложение подвезти их до Ленинграда ему повторять не пришлось. Прихватив вещмешки с самым ценным, что могло быть в блокадном городе, – продуктами, они забрались в кузов полуторки. Синцов высадил их в Всеволожске, а сам направился в штаб полка. На перекладных они добрались до Московского вокзала и там были задержаны комендантским патрулем.
Его начальник, лейтенант, придирчивым взглядом прошелся по ним – их форма не отличалась чистотой – и потребовал:
– Товарищи сержанты, с какой целью вы находитесь в городе?
– Командование предоставило нам отпуск, – доложил Миклашевский.
– Отпуск?! – не мог скрыть удивления лейтенант.
– Да, объявил начальник штаба батальона капитан Синцов.
– Подтверждающие документы есть?
– Так точно! – в один голос ответили Миклашевский с Роговым и предъявили увольнительные записки, подписанные Синцовым.
Лейтенант повертел их в руках, обратно не вернул, и в его голосе зазвучал металл:
– А почему нет печати?
– Так это капитан объявил отпуск на позиции, – пояснил Миклашевский.
– И почему не отправил оформляться в штаб? Странно…
– А че странного, товарищ лейтенант? На передке – не то, шо тут, там по канцеляриям ходить некогда, – завелся с полоборота Рогов.
– Че-че? Ты на кого тянешь? – набычился начальник патруля.
– Товарищ лейтенант, извините Васю, у него контузия, – Миклашевский поспешил сгладить неуклюжий выпад Рогова.
– У него не контузия, а язык больно длинный! – отрезал начальник патруля.
– Ага, язык длинный. Посмотрел бы я на тебя на передке, – огрызнулся Рогов.
– Вася, прекрати! – пытался остановить его Миклашевский.
Но тот уже не выбирал выражений:
– Летеха, та хто ты такой, шоб нас, фронтовиков, мурыжить? Мы че, шпионы? Я жену и детей почитай месяц не видел! Я…
– Молчать! – рявкнул лейтенант и потребовал: – Предъявить личные документы!
– Ну началось. Ты, могет, еще подворотничок проверишь? – заворчал Рогов.
Миклашевский промолчал и передал лейтенанту книжку красноармейца. Рогов шарил по карманам и невнятно бубнил:
– Е-мое, кажись, забыл.
– Кончай крутить, сержант! Где твоя книжка красноармейца? – напирал лейтенант.
– Та забыл я ее.
– Как забыл?
– А ось так! – вскипел Рогов и обрушился на патрульного: – Та хто вы такие, шоб мне, фронтовику, права качать? Мы на передке кровь проливаем, а вы тут на продскладах отъедаетесь! Да я…
