Сталин. Том 1. Парадоксы власти. 1878–1928. Книги 1 и 2 - страница 43

. Власти произвели массовые аресты. Командующий войсками на Кавказе втайне признавался местным губернаторам, что социал-демократическая «пропаганда» падает на «подходящую почву» из-за ужасающих условий, в которых рабочим приходилось жить и трудиться [214]. Более того, политика депортации протестующих рабочих в их родные деревни лишь усиливала бунтарские настроения в грузинской деревне [215]. 9 марта толпа, вооруженная булыжниками, попыталась освободить из пересыльной тюрьмы товарищей, ожидавших депортации. «Братья, не бойтесь, – кричал им из тюрьмы один из заключенных, – они стрелять не могут, ради бога освободите нас». Полиция открыла огонь, убив не менее четырнадцати человек [216].

«Батумская резня» вызвала отголоски по всей Российской империи, но для Джугашвили – распространявшего подстрекательские листовки – ее итогом 5 апреля 1901 года стал арест. В полицейском донесении он был назван «учителем рабочих», «не имевшим конкретного занятия и определенного места жительства» [217]. Неясно, оказал ли Джугашвили какое-либо влияние на распространение воинственных настроений среди рабочих. Но его обвиняли в подстрекательстве «к неповиновению правительству и власти верховной» [218]. Кроме того, батумские события имели своим следствием глубокую враждебность к Джугашвили, со стороны социал-демократических кругов Кавказа. Тифлисский комитет прислал ему на замену Давида (Мохеве) Хартишвили. В Тифлисе Мохеве указывал, что лишь рабочие имеют право на полноценное членство в Тифлисском комитете, отказывая в таком статусе представителям интеллигенции (таким, как Джугашвили). Оказавшись в Батуме, Мохеве обвинил арестованного Джугашвили в том, что тот сознательно спровоцировал побоище [219]. Однако, пока Джугашвили находился в тюрьме, его батумские сторонники не желали подчиняться Мохеве. Согласно полицейскому докладу, составленному по донесениям осведомителей, «деспотизм Джугашвили многих, наконец, возмутил и в организации произошел раскол» [220]. Именно во время этого заключения Джугашвили начал регулярно пользоваться псевдонимом Коба, по имени «борца с несправедливостью» [221]. Его поведение разозлило членов Тифлисского комитета. Скорее всего, они пришли бы в еще большую ярость, если бы знали, что будущий Сталин, в 1902–1903 годах томясь в Батумской следственной тюрьме, дважды обращался к кавказскому генерал-губернатору с просьбой об освобождении, ссылаясь на «Все усиливающийся удушливый кашель и беспомощное положение состарившейся матери моей, оставленной мужем вот уже двенадцать лет и видящей во мне единственную опору в жизни» [222]. (Кеке в январе 1903 года тоже обратилась к генерал-губернатору с прошением об освобождении ее сына.) В случаях, когда подобное пресмыкательство становилось известным, оно вполне могло испортить революционеру репутацию. Тюремный врач осмотрел Джугашвили, но жандармерия не пожелала проявлять милосердие [223]. Через пятнадцать месяцев после своего ареста, в июле 1903 года, Коба Джугашвили в административном порядке был приговорен к трехлетней ссылке в Бурятию – область в Восточной Сибири с монголоязычным населением.

В ноябре 1903 года будущий Сталин за решеткой своего телячьего вагона, вероятно, впервые видел настоящую зиму – покрытую снегом землю, скованные льдом реки. Коба-мститель, грузин, попавший в Сибирь, едва не замерз насмерть во время своей первой попытки побега. Но уже в январе 1904 года он сумел улизнуть от начальника полиции в своей деревне, преодолеть сорок миль до железной дороги и нелегально вернуться в Тифлис