Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера. 1929–1941. Книги 1 и 2 - страница 110

22 сентября Сталин отправился с дачи «Пузановка» на инспекцию новой дачи, которая строилась для него под Гагрой – небольшим курортом на Черноморском побережье Абхазии [945]. Он влюбился в эту землю, соседствовавшую с местом действия древнегреческого мифа о золотом руне – символе царской власти и величия [946]. Эта приморская республика, целиком занятая горами с перевалами, лежащими на высоте до 10 тысяч футов (3000 метров) над уровнем моря, и глубокими долинами, прорытыми реками с кристально прозрачной водой, отличалась влажным климатом, а поскольку горы подходили почти к самому побережью, Сухум, живописная столица Абхазии, был защищен от холодных северных воздушных масс. Абхазия отличалась самыми теплыми зимами на территории СССР. Ее горы изобиловали дикими кабанами, на которых велась охота, а реки и многочисленные озера – рыбой. Одним из абхазских соблазнов служили также источники сернистых вод, насыщенных углекислым газом. Местные большевики национализировали запущенные, зараженные малярией абхазские дореволюционные курорты, но прибрать их к рукам стремились и функционеры из Москвы. Возрожденные спа, а также цитрусовые, виноградные и табачные плантации впоследствии обеспечивали связь Абхазии с далекой евразийской столицей. И человеком, наладившим эту связь, был местный уроженец – Нестор Лакоба [947].

Низкорослый и глухой Лакоба с тонкими чертами лица и подстриженными усиками отличался изяществом манер. Он не стучал кулаком по столу и не выкрикивал ругательства, подобно его вспыльчивому другу Орджоникидзе. В то время как власть большевиков в регионах, населенных грузинами, порой явно шаталась – в 1920-е годы там разразилось массовое восстание, – в Абхазии она казалась прочной. Лакоба завоевал широкую популярность благодаря традиционному покровительству (выражавшемуся в раздаче квартир, дач, дефицитных товаров), а также вниманию к простым людям. Он внедрял социальную гармонию, сглаживая гипотетическое социальное расслоение крестьянства, и сумел притормозить коллективизацию цитрусовых и табачных плантаций и даже избежать раскулачивания, что было вещью неслыханной. Лакоба опирался отнюдь не на партию, что делало его едва ли не уникальной фигурой среди местных партийных боссов. Абхазская коммунистическая партия являлась всего лишь местной организацией грузинской партии, но Советское государство имело федеративную структуру, а Лакоба в 1920-е годы занимал должность председателя абхазского правительства (Совнаркома), а после 1930 года был председателем ЦИКа Абхазского совета [948]. Он нередко позволял себе пропускать заседания партийной организации [949].

Остряки окрестили Абхазию «Лакобистаном». Выездная комиссия сетовала, что подобный «персонализированный режим всегда плох, он неизменно умертвляет общественную жизнь и ослабляет организации, деморализует кадры и насаждает в их рядах рабскую пассивность» [950]. Однако Орджоникидзе регулярно посылал Лакобе телеграммы о том, чтобы тот позаботился о высокопоставленных московских посетителях абхазских курортов [951]. Троцкий (нередко отдыхавший в Сухуме) восхищался Лакобой, хотя и отмечал, что «несмотря на особый звуковой усилитель, который он носил в кармане, разговаривать с ним было нелегко» [952]. (Вскоре для Лакобы был куплен новый, громоздкий звуковой усилитель «Фонофор» фирмы