После того, как Максим остался один, он тщательно просканировал ладонями тело Грозного от ступней до головы. Результаты были неутешительными. В организме Царя содержалось очень большое количество ртути и мышьяка. Все говорило о том, что Ивана Четвертого очень долго и изощренно травили. Хотя его организм отчаянно сопротивлялся, но уже не выдерживал и стал сдаваться…
«К сожалению, я ничего не смогу изменить, – подумал Максим. – Государю необходима комплексная регенерация всех органов, но для этого я должен отправить его в наше время. Но я не имею на это права, это может полностью изменить историю моей страны. Единственное, что я могу сделать, это на время облегчить страдания этого человека».
Клинг сконцентрировался и стал медленно водить ладонями в области ног Царя. Примерно через пятнадцать минут над телом Ивана Грозного возникла желтая дымка, которая на несколько секунд повисла над ним. Максим быстро приоткрыл небольшое оконце в спальне, желтый «туман» медленно вылетел на улицу. Уставший Клинг присел на край царской кровати, посмотрел на Грозного и негромко произнес:
– Это только начало, завтра мы продолжим…
Просидев так несколько минут и полностью восстановившись, Максим крикнул с нарочито английским акцентом:
– Григорий!
И почти сразу в спальню вошел толмач, а с ним бояре и стрельцы. Через пару минут Царь открыл глаза, его лицо выражало легкое недоумение и восторг. Иван Васильевич скинул с себя одеяло и присел на край кровати, там, где до этого сидел Максим, и через несколько секунд самостоятельно встал и подошел к окну. Бояре и Григорий перекрестились, они не ожидали такого эффекта, ведь Царь не ходил уже несколько лет. Клингу показалось, что бояре не то, чтобы потрясены, а еще и немного расстроены, что Государь встал. Иван Васильевич повернулся к Максиму и очень бодрым голосом произнес:
– Кудесник, Божий кудесник!
Толмач не знал, как это перевести на английский, поэтому молчал и бессмысленно хлопал глазами. Максим все понял и без перевода. Царь подошел к резному двухъярусному шкафу, открыл дверцу и что-то достал из него – это были золотые монеты. Грозный протянул их Максиму.
– Государь, благодарю, но я еще не закончил. Ваше лечение продлится еще несколько дней.
Толмач перевел Царю слова Максима.
– Возьми, – настаивал Грозный, – когда закончишь, получишь в пять раз больше.
Максим взял деньги, поклонился, закрыл футляр с медицинскими принадлежностями и вместе с Григорием вышел из спальни.
– Завтра я зайду к тебе на Английский двор около полудня, – сказал толмач.
– Хорошо, – ответил Максим.
***
Вскоре спальню Царя покинули и два боярина, которые своими глазами видели начало великого исцеления Государя. Это были Борис Бутурлин и Богдан Воротынский. Когда они вышли из Теремного дворца, Бутурлин спросил Воротынского:
– Что скажешь, Богдан? А если этот нехристь английский вылечит Царя? Мы с тобой надеялись, что месяца через полтора он отдаст свою грешную душу Господу, а он раз – и встал…
– Да, дела, – ответил Воротынский, – мне этот красный бес страсть, как не понравился. А если он раз и…
– Тише, я тоже об этом подумал, – прошептал Бутурлин.
– Интересно, где он остановился в Москве?
– Ясно, где. На Английском дворе. У меня на примете есть два лихих мужичка, и всю эту, скажем, оказию… Ты понимаешь, о чем я?
– Понимаю, – ответил Воротынский.
– Можно будет списать на простой грабеж. Ведь Царь дал ему золотые монеты.
