Стальной альков - страница 19
Наш диалог прерывается прыжком Зазà, которой захотелось свернуться клубком между нами.
Моя походная собачка не знакома с женщинами. Она всегда жила среди солдат и ей определённо не нравится растекающийся аромат плоти. Она предупреждает меня лаем, призывая к древнему целомудрию. Я прогоняю её, она прыгает обратно. Тогда я отдаю её денщику в коридор.
Я уже достаточно вознаграждён. Я выпил маленькими глотками и со вкусом просмаковал все лакомые блюда на этой постели, сервированной как королевский стол.
На эскизе в моём блокноте мягкая нежность двух прядей волос, скрывающих маленькие уши Розины, я чувствую, как в моём сердце поднимается целый океан мыслей, и вот уже мой дух скользит по волнам, под парусами, в которые дует упрямый ветер небесной чистоты.
В заключение я говорю Розине:
– Я никогда не смогу тебя забыть, потому что ты истинная дочь нашей верной Пьяве и нашей победы!
Затем добавляю:
– А также дочь предсказывающей луны!
Так, выйдя на балкон, я приветствовал луну, коварно светившую 27 октября над Карсо, тогда совершенно жёлтую, возможно для того, чтобы окрасить австрийские знамёна.
Часом позже она сопровождает нашу коляску, катясь в вышине, огромная луна, жирная, белая и счастливая. Новая компания, охваченная радостью победы. Проезжаем через Секкью [49], также охваченную лунной радостью.
– Не ищи меня, не пиши мне, я сама напишу тебе, – бормочет Розина, обнимая меня. Мой муж такой ревнивый, он убьёт тебя!
Я понимаю, что Розина начинает превращать своего отсиживающегося в тылу мужа в храбреца.
– Не ищи меня, меня, – повторяет Розина, – я приеду к тебе в Милан.
Я не слушаю её. Я думаю о том, чтобы придать моей следующей поэме кипение и серебристый блеск Секкьи, нежно текущей почти в моём сердце. Высокие виноградники, подвязанные к широким охватывающим их рукам тутовника, своими огромными чёрными тенями наводят меня на размышления. Старый возница едет, покачивая мягкой фетровой шляпой в такт полнокровной полной луне. Мне хочется поторопить лошадь. Я устал от наслаждения. Постукивание колёс повозки пробуждает во мне пневматический ритм моей будущей бронемашины, новой возлюбленной ради приближения будущей победы.
V. Сумасшедший
Мне пришлось провести два дня в каптёрке в Скандиано.
Два дня армейской бюрократии, разбавленные компанией футуриста Вирджилио Марки[50], героического гранатомётчика, теперь инвалида войны. Ему удалось организовать там маленькую импровизированную выставку футуристической живописи. Я посетил её, чтобы немного отдохнуть в забытой мирной атмосфере, рассуждая о равновесии динамических архитектурных комплексов, придуманных Марки.
Расщелина, задний план и пожар, тоскливая атмосфера Скандиано с разговорами артиллеристов и последующим обсуждением футуризма с генералом Саккеро. Мне плохо спится в Скандиано, я охвачен страстным желанием поскорее познакомиться с прекрасной бронемашиной, ожидающей меня, с её изящными формами и её сердцем, наполненным топливом. Тем временем футуристическая пропаганда, моя и моих друзей Марки и Франческо Флора[51], кажется уже преобразила маленький ультра-пасса-тистский городок.
Там уже творится неизбежное чудо. Что там за крики? Мы выходим из столовой. Похоже на бунт. Все бегут. Я делаю выговор двум сержантам, бегущим навстречу неизвестной опасности. Град камней обрушивается на нас. Прибойная волна кричащих детей и женщин. Мы выходим на просторную, заросшую травой и пустынную площадь перед палаццо Эстенсе