Стальной альков - страница 20

В глубине, рядом с герцогскими дверями отчаянно жестикулирует сумасшедший. Голый, начиная с лысой багровой головы, и до колен. С обмотками и ботинками на ногах. Безумный, сгорбленный, он лихорадочно нашаривает крупные камни и с силой мечет их в ограду дворца, где в смятении суетятся офицеры и солдаты.

Трагикомический военный совет под усиливающимся огнём сумасшедшего. Часовому приходится передвинуться, чтобы отразить винтовкой с примкнутым штыком прицельные удары. Толпа колеблется в проходе улицы Чезаре Баттисти [53], внезапно спасаясь бегством, когда безумец приближается под прикрытием летящих камней.

Он выглядит господином этой мрачной сонной строгой площади, слишком умело спрятанной в тылу, вдали от аэропланов и фронта. Могучая нагота, сильная грудь, мастерство метателя камней. Его член, болтающийся в нише из чёрных волос, дерзко глумится над косной моралью, притягивая взгляды девушек, визжащих от страха, ужаса, любопытства и не перестающих подглядывать сквозь грациозную решётку из пальцев, которыми они прикрывают зардевшиеся лица.

Внезапно сумасшедший повернулся, захватил пригоршню навоза и съел его с жадностью.

Возможно, он хотел напомнить о неизбежных лишениях и жертвах тем, кто хотел бы не только спасти свою шкуру, но также полноценно питаться, в то время как солдаты пили и ели жесточайший солнечный огонь сражений.

Сумасшедший схватил два больших камня и стал яростно бить себя ими по голове. Дикий мститель, прибывший из далёких пещер и водивший компанию с мамонтами, он, должно быть, хотел показать, что в дюжинном обывательском благоразумии нет ни следа добродетели. Теперь он пришёл, чтобы разрушить все укрепления, включая собственную голову, и выпустить на свободу благородное безумие. Он плевался в сторону герцогского палаццо, плевался из глубины своей варварской ярости в сердцевину аккуратной цивилизации реставраторов древних дворцов и современной подлости. Этот доисторический человек сумел гораздо лучше меня прочесть лекцию о футуризме трусам, окопавшимся в Скандиано.

Здесь, однако, подоспели пассатисты. Их много. Впереди подполковник Тузини, маленькая квадратная смоляная бородка, почти искусственная на смуглом нервном холерическом лице. За ним следует крепкий темноволосый сицилиец, лейтенант Траффиканте. Сумасшедший попятился, не переставая кидаться камнями. Его окружили. Он почувствовал стену позади себя. Это была минута колебания, когда уверенность оставила его. Все накинулись на него, схватили, повалили на землю, почти придушили. Я устремился ему на помощь, в то время как на его лысую голову обрушились жесточайшие удары, вызванные испытанным страхом.

– Хватит! Хватит! Вы убьёте его!

Атлетичный капрал, ещё более безумный, чем несчастный сумасшедший, заткнул ему рот кляпом. Весь окровавленный, сумасшедший страшно выкатил глаза, не прося о пощаде; в это время солдат схватил его за горло правой рукой и торжественно заявил:

– Так будет со всеми сумасшедшими.

Я крикнул ему:

– Но умники вроде вас вызывают отвращение!

Казарма Сан-Бениньо в Генуе обладала всеми недостатками казармы, однако, своей уникальностью, возможно, делавшей её единственной в своём роде, она была обязана тому, что её красная громада возвышалась на горном мысе Фаро. Итак, я завтракал, воспарив над окрестностями, на одной из террас: слева амфитеатр Генуи с её пылающими стёклами, посеребрёнными солнечными бликами шиферными крышами и висячими тропическими садами. Впереди открытое море, полное до краёв кобальтом; справа дымные гривы Сампьердарены