— Мамке трудно, работы страсть сколько, вот и сердится, — заступилась Агнешка.
— Знаю, поэтому поспешим.
Одежды накопилось много, игла толстая, тяжело проходила сквозь грубую ткань. Пальцы я исколола уже через пять минут, как села штопать. Делая это неумело, я всё время поглядывала на ловкие движения ручек подружки и училась.
Спрятавшись подальше от шмыгающих по двору мальчишек, подгоняемые громкими криками тётки, мы жмурились от вечернего, но ещё ослепительного солнышка и болтали. Вернее, в основном говорила Агнешка, посвящая меня в сплетни выселок. Понемногу я узнавала о соседях всё. У кого корова принесла бычка с пятнышком на голове, кто из девушек за кем присматривает. Какой из парней самый завидный жених, лучший охотник и рыбак. Кто из девушек умелая вышивальщица, а у кого приданное самое знатное.
— Подожди, а про приданое, откуда знаешь, какое у Веленки? — удивлённо переспросила, не понимая, хвастается она им что ли.
— Так приглашала она на пирки, там и видела Добряна, — пожала плечиками Агнешка, — рассказывала, что перин токмо пять штук, подушек не сосчитать, постельное, занавески, скатерти, подзор для кровати и всё украшено вышивкой.
— Богатая невеста Любиму достанется, — хмыкнула я, чувствуя обиду за Малушку. Наверняка у неё тоже было неплохое приданое, ведь собирать его начинают с рождения девочки, но всё съело огнём.
— Ага, — бесхитростно ответил ребёнок.
— Кажется всё, дыр больше нет. Агнеша, я быстро схожу до дядьки Силуана, — прошептала, поднимаясь с лавки, — тётка будет спрашивать, не говори.
— Ладно, я до Добрянки сбегаю.
Со двора удалось выбраться незамеченной и обрадованная, что не попалась на глаза Бажене, я рванула к кузне, стараясь держаться подальше от заборов, за которыми сидели злые собаки. Кузня дядьки Силуана, находилась в самом конце выселок. Дорогу я знала, не единожды за эти две недели обеды носила, поэтому заблудится, не опасалась.
Свернув на соседнюю улицу, чтобы лишний раз не попадаться на глаза вредной Волыне, засмотревшись на странное сооружение во дворе деда Годима, я со всего размаху врезалась в Богдана и, если бы не его крепкие руки и молниеносная реакция, точно бы свалилась.
— Куда спешишь? — хриплым голосом спросил парень, не отпуская мои руки.
— К дядьке, — повела плечами, чтобы освободиться, но Богдан продолжал держать, — отпусти.
— А то что? — ухмыльнулся парень, — с Любимом у реки миловалась, а мне нельзя?
— Хм… вот оно что, — насмешливо бросила, взглянув прямо в глаза ещё одному ухажёру, но для этого пришлось поднять голову, — значит хочешь, так же? Уверен?
— Я ласков, — заверил меня Богдан.
— А я нет! — рыкнула, со всей силы ударив его под дых, как учил братик, выскользнула из крепкого захвата, рванула к кузне. Налитые кровью глаза и злобный оскал стонавшего от боли Богдана, ничего хорошего не предвещали.
6. Глава 5.
— Дядька! — обрадованно воскликнула, влетая в невысокое каменное здание, которое меня всегда завораживало множеством знакомых и незнакомых вещей.
Плавильная печь для нагрева крицы, кочерга, лом, лопата, наковальня, молот, разнообразные клещи для извлечения из горна раскалённого железа и работы с ним… Тяжёлая балка толщиной с две мои руки, чтобы раздувать меха, поражала своей мощью, ведь какую надо силищу иметь, ей беспрестанно работать. А ещё удержать клещами кусок железа, пока кузнец зубилом пробивает отверстия в ушках для ушата, лемехах для сох, мотыгах. Или отверстия в клещах, ключах, лодочных заклёпках, на копьях (для скрепления с древком), на оковках лопат.
