– Э! Я не понял, борода! Ты чего? – возмутился щербатый, бросаясь наперерез. В его пальцах, словно по волшебству, появился длинный корд.
Барнец прикинул: успеет ли перебить запястье или хотя бы вышибить оружие у неожиданного противника? Чернявый двигался легко, вихляясь телом из стороны в сторону, корд мелькал в его пальцах, устремляясь острием то вверх, то вниз. Сразу видно мастера уличных драк. Среди забияк-студентов в Аксамалианском университете изредка такие попадались. Например, Летгольм, погибший в тот злополучный вечер в «Розе Аксамалы», хоть выглядел изнеженным и женоподобным, но с граненым клинком корда вытворял чудеса. Крутил и правой, и левой рукой. Мог уколоть врага из такого положения, что тот и не помыслил бы ждать атаки.
– Смерти ищешь, борода? – с отчетливым вельзийским выговором сказал чернявый. – Так я тебя сейчас распишу. Эт-точно!
Позади щелкнул арбалет. Щербатый охнул и схватился за плечо. Согнулся, прожигая озлобленным взглядом из-под черных бровей. Емсиль, не останавливаясь, оттолкнул его локтем. За десяток шагов поравнялся с оторопевшим здоровяком. Тюха так и застыл с поднятой рукой, изумленно хлопая ресницами. Барнец без всякой жалости ткнул его концом посоха под ложечку, а когда юноша скорчился, замахнулся, чтобы треснуть по шее, но пожалел и от души приложился поперек лопаток.
– Это что за самоуправство, господа? – раздался глуховатый голос. В нем прозвучали нотки возмущения, граничащего с благородным негодованием, и одновременно испуга.
– Дык… Это не самоуправство, – успел ответить Дыкал, прежде чем Емсиль повернулся. – Это воспитание называется.
– И не балуй, дядя, – веско добавил Батя.
Пожилой сержант повел арбалетом из стороны в сторону, пристально глядя на целящегося в Емсиля коренастого, довольно упитанного мужчину, полукровку-айшасиана, судя по смуглому лицу и толстым, слегка вывернутым губам. Его выпирающий вперед круглый живот был плотно обтянут бордовым камзолом из тонкого, дорогого сукна, прикрытым сверху плащом с меховой пелериной. Замерз, что ли?
Полукровка морщился и кусал губы, показывая признаки нерешительности. Арбалет дрожал в его пальцах, и это очень не понравилось Емсилю – того и гляди, нажмет на спусковую скобу…
– По какому праву? – воскликнул темнолицый, бросив быстрый взгляд на сидящую рядом с ним на раскладном стульчике черноволосую женщину в алом платье. Она сидела, низко наклонив голову, но с выпрямленной спиной – что называется, кол проглотила. Тут же, совсем рядом, стояла на коленях еще одна женщина, чьи волосы цвета спелой пшеницы совершенно скрывали лицо. В руках она держала маленький поднос, где стоял тонкой работы кубок.
– Дык… Мы – люди военные. Права сами устанавливаем, – медленно проговорил сержант.
– И безобразничать никому не позволим! – нахмурился Батя. И вдруг выкрикнул резко, словно отдавая команду новобранцам. – Кидай игрушку! Кому сказал?!
Жалобно сморщив лицо, полукровка швырнул арбалет на землю.
– То-то же, – одобрительно хмыкнул Батя и велел Емсилю с Воглей: – А ну-ка, отпустите девчонок!
Барнец еще раз оглядел поверженных врагов: щербатый скулил, зло, но затравленно поглядывая на сержантов, а розовощекий скорчился, закрывая голову руками, будто опасаясь, что его будут бить еще. Если подумать, то правильно опасался. Емсилю очень хотелось пнуть его, чтобы заорал так же, как избиваемые недавно женщины. Ну просто очень хотелось. Так, что зудела нога.
