– Думаю, да.
– Стоит продолжать?
– А позвольте, господин т’Исельн, я продолжу за вас!
– Не смею возражать.
– Сасандре нанесен серьезный удар. Правящие круги Аксамалы уничтожены, а тот, кто остался в живых, вынужден скрываться. Управление провинциями нарушено, и они тут же потребовали свободы и независимости. Армия лишена единого командования, разрознена, генералы пребывают в растерянности. Торговля в хаосе. Жрецы, оставшись без Верховного совета, не в силах более властвовать над умами и душами людей, формировать мораль. Так?
Дель Гуэлла кивнул.
– Тогда продолжаем… Сасандра подобна потрепанной, отступающей армии. Она отрезана от обозов и потеряла командиров. Но она может еще собраться с силами. До сих пор еще находятся люди, преданные имперской идее, готовые бескорыстно бороться за все, что так дорого их сердцам и так противно нам…
– Совершенно верно, – подтвердил т’Исельн. – Возможно, вы не слышали об этом в тельбийской глубинке или на дорогах Гобланы, но в Аксамале потихоньку возрождается настоящая власть. Даже среди вольнодумцев сыскались люди, способные править твердой рукой. Кто бы мог подумать?
– Значит, поверженную Империю нужно добить. Не дать ей подняться с колен, а, напротив, обрушить в тлен и прах.
– В самую точку! – вскликнул дель Гуэлла. – Я думаю, тут мы с вами сходимся.
– Конечно. Осталось предложить способ, каким этого лучше всего добиться.
– Ну, начало вы уже положили. Кланы дроу, опустошающие северные пределы Империи, – довольно удачный ход.
– Благодарю, – довольно прищурился барон. – Хорошо бы еще поднять кентавров в Степи.
– Само собой. А еще заслать гонцов на остров Халида. Впрочем, пираты и сами сообразят что к чему. Им подсказка не нужна. Но у меня есть идея получше.
– Слушаю вас, господин т’Исельн, – Фальм как-то незаметно начал вести беседу на равных, как со старым и надежным союзником.
– Все довольно просто. Хорошо бы стравить провинции. Почему бы Барну не начать войну с Аруном? Или с Гобланой? А Табале с Литией?
– А Вельзе с Уннарой? – подхватил Фальм.
– Совершенно верно! А Тьялу хорошо бы стравить с альвами из Долины.
– Хм! – Барон дернул себя за ус. – Я даже знаю, как мы это сделаем. Но начнем, пожалуй, все-таки с Барна.
Дель Гуэлла не возражал. Да и что возразишь, если встретил такого единомышленника?
Разведчик вороньей стаи вылетел из ясеневой рощи, поднялся повыше в тугих потоках воздуха и, распластав крылья, поплыл над излучиной реки. Без малого сорок лет он прожил здесь, в безлюдных землях на севере Гобланы, у самых отрогов Туманных гор. Он видел всякое. И знал приметы, свидетельствующие об обильном угощении. Крики ярости и боли, свист оперенных стрел, тугое щелканье тетивы о кожаный нарукавник, жалобное ржание, с каким падают на землю смертельно раненные кони…
Сегодня после полудня от реки доносились звуки ожесточенного боя. Недолгого, но яростного. Кто бы там ни победил, а остаток добычи всегда достанется воронам. Хотя в последний месяц стая не голодала. У дороги, заполненной беженцами, всегда найдется чем поживиться.
Вот и узкий мостик – как раз одной телеге проехать. Неподалеку торчала на возвышении сторожка, где раньше ночевали вояки, собирающие мостовую подать в имперскую казну. Теперь кто-то наполовину разобрал бревенчатый сруб, раскидал по дворику соломенную крышу.
Ага… Ясно кто.
Мост обороняли.
Жалкая горстка людей – не больше двадцати бойцов – встала на пути спустившихся с гор дроу. Теперь человеческие тела, утыканные стрелами, валялись у самодельной засеки, перегораживающей выезд с моста. Около десятка щитоносцев, вперемешку с арбалетчиками, замерли в некотором отдалении: на склоне пригорка, между сторожкой и берегом безымянной речки.
