– Тогда пойди и сообщи свое решение служителю культа. Никуда он не ушел. За дверью стоит. – Вильгельмина поднялась на ноги и с наслаждением потянулась.
Брат Бартоломью несказанно обрадовался: он зачем-то пожал Руфусу руку и даже пару раз обратился к нему «сын мой». В итоге, Сэр Тангл не только получил право высадить злополучные окна второй раз для собственного удовольствия, но и стал счастливым обладателем дубликата ключа от внутренних помещений часовни. В них предлагалось заниматься реставрацией. Сверх того, трясущийся старичок, вдохновленный перспективой поучаствовать в процессе воссоздания, поклялся раздобыть любые необходимые книги.
Снова оставшись с Миной один на один, Руф мучительно подбирал слова для продолжения тревожащего разговора.
– Может, вернемся внутрь, или спешишь? – сама Тень явно никуда не собиралась.
– Почему нет? – согласился Тангл.
– Местная атмосфера располагает к откровенным беседам, не находишь? – Она добрела до ближайшей скамьи, рассеянно провела рукой по спинке и села. – Я жалею, что церковники не дадут мне исповедаться.
– А тебя что-то гнетет? – в основном из вежливости спросил Руфус.
– Тонкий психолог, – хмыкнула та, развернувшись к нему всем телом. – В любом случае, это никого не касается.
– Что-то пока не дотягивает до откровения, – признался Руф.
– Ну, это не я, а ты сегодня делишься своими страданиями, – возразила Мина.
– Какими еще «страданиями»? – разозлился он. – Не прикидывайся идиотом! Ты прекрасно понял причину моих опасений. Не каждому Смотрящему в Ночь подворачивается бесконечно наивная маленькая Тень. Эмьюз достаточно добра, чтобы водиться с мальчишкой из жалости. Простых Танцоров такие, как этот сопляк, видят изможденными, но живыми, а Варлоу – Вестник! Представляешь, какое везение? Не думаю, что мальчишка планирует податься в монахи. Ему все равно, что Эмьюз за человек, просто знает, что другого шанса не будет.
– Во-первых, – голос Мины мгновенно утратил все намеки на женственность, – никто не прикидывается идиотом. Я вообще такой, раз «не считать людей априори злыми» – критерий идиотизма. Во-вторых, приписывать кому-то собственные домыслы – верх глупости. В-третьих, ты обычный человек, несмотря на то, что Танцор. Вы не способны понять нас. Морфы, псионики, Смотрящие в Ночь, полукровки, – мы все для вас уроды, даже если никто не посмеет сказать такое в лицо.
– Мысленно откатись к своему «во-вторых», – посоветовал Руф.
Естественно, Тангл не одобрял перемен в Вильгельме, но исключительно из соображений морали.
– Посмотри на меня. – Антропоморф убрал упавшие на лоб волосы. – Готов биться об заклад, что ты уверен, будто знаешь причину моего неожиданного превращения из Вилли в Мину. Знаешь и отгораживаешься, как от чего-то непристойного. Я прав?
– Нет, – только ответ прозвучал не слишком убедительно.
– Не верю. – Обещанные откровения грозили выйти боком. – Забавно, что даже Леди Корникс не придала этому значения. Всем плевать, я же морф. Вы наперебой демонстрируете тактичность, вместо того, чтобы спросить прямо и уж наверняка узнать, что ошиблись. Не о чем тут больше говорить.
Тень приложила руку к эмблеме Ордена и пропала, а Руфус продолжал таращиться в образовавшуюся пустоту. «Что именно и кому пытался доказать Вильгельм таким радикальным способом?», – колотилось в висках. Сейчас выходка сильнее всего напоминала крик о помощи, но Тангл уже опасался делать выводы на эту тему.
