пришла минута расставания, я скинула туфли и, встав на заднее сидение,
высунулась по пояс из люка.
Ни души – тишина, только подвешенные к потолку в шахматном порядке
лампы дневного света тихо потрескивали, выполняя свою монотонную
работу, наматывая киловатты.
Мои ноги, чуть вздрогнув от прикосновения его губ, начали подгибаться.
Он обхватил их руками, прижав своё лицо к моим коленям. Я медленно
оседала вниз, а его руки струились по моим ногам, пока не остановились на
моих бёдрах, а я не села на сидение с задранным платьем. Его сильные руки
сжимали мои бёдра, а губы искали мои, жадно покрывая поцелуями мою
шею, лицо, закрытые от удовольствия глаза, виски, подбородок, пока не
повстречались с моими губами в долгом и сладком поцелуе. Я обхватила
руками его шею, упиваясь поцелуями, отвечая ему так же нежно,
страстно, бесконечно долго… Одну руку он подвёл под мою голову, ещё
крепче прижимая её к себе; в поцелуе второй на ощупь, найдя какую-то
кнопку, нажал, и спинка кресла стала мягко откидываться назад, а вместе
с ней и мы плавно и медленно проваливаться в бездну страсти и
наслаждения.
Мы лежали, обнявшись, и наши губы всё не могли напиться, насладиться
головокружительным вкусом поцелуев. Костина ладонь легла на полоску
трусиков между моих разведённых ног. Его палец стал медленно водить
вверх-вниз по щёлочке моих возбуждённых губ, скрытых под тонкой
тканью трусиков. Через несколько секунд его пальцы отодвинули край уже
совсем мокрой ткани, а мои коленки распахнулись в стороны, словно книга,
открытая посередине, подставляя под ласки обнажённую промежность.
Сначала его горячая ладонь словно накрыла её и замерла на секунду,
отдавая своё тепло, затем его пальцы нашли мой возбуждённый
выступающий бугорок и стали повторять те же круговые движения.
Теперь Костя знал мою эрогенную зону, от прикосновения к которой стали
мокрыми не только мои трусики, но и кожа сидения автомобиля.
– Как жарко здесь, – шёпотом вымолвили его губы, жадно хватающие
воздух в тот момент, когда слегка трясущаяся рука, чуть ослабив узел
галстука, делала безуспешную попытку снять его через голову.
– Да, очень, – пытаясь восстановить дыхание, вторила ему я, спешно и
сбивчиво расстёгивая пуговицы его сорочки, – просто невыносимо душно.
Освободив шею от галстука, словно от ненавистной петли, он бросил его
в лобовое стекло. Галстук с металлическим зажимом в виде самолётика
стукнулся о стекло и упал на широкую панель автомобиля, словно на полку
в маленькой и тесной гардеробной, предназначенной для одежды и
аксессуаров. Его рубашка, потеряв пару пуговиц в экстремальном
раздевании, проделав тот же путь, что и галстук, улеглась рядом, свесив
беспомощный рукав.
Жара не отступала. Я понимала – надо что-то делать. На ум пришла
спасательная мысль, а скорее всего повод – быстрее освободиться от
своих трусиков. Как будто они были не из тонкого шёлка, а из соболя. Нам
обоим было невыносимо душно, и поэтому, ища спасение, мы думали
одинаково и действовали синхронно. Я свела ноги вместе, подняв их вверх,
а Костя одним пальцем лёгким движением отправил мои трусики в наш
совместный гардероб. Не долетев до полки, они повисли на руле, создав
эротичный хаос в импровизированной спальне. Наши губы расставались на
секунду, чтобы схватить глоток воздуха или произнести очередную чушь
насчёт жары и нехватки кислорода, как будто для того, чтобы сбросить с
себя одежду, нам нужен был повод, а не просто наше желание. С того
