Тихонько дохожу до кухонного гарнитура, радуясь, что уже могу ориентироваться по очертанию предметов.
Скольжу пальцами по шарам на елке. Они, кажется, синие. И не могу поверить, что он и правда сам её наряжал.
Ставлю чайник на простенькую электрическую двухкомфорку. Пока закипал, разрешила себе поискать кофеек, но так ничего и не нашла. Зато обнаружила открытый цикорий, вспомнив, с кем я только что переспала.
Мы всегда были разными.
Он не выберет насыщенный аромат горной арабики, отдавая предпочтение красивым цветам с приятным послевкусием... И в этом нет ничего обидного.
Нахожу кружку. Кладу одну ложку маленьких, почти порошкообразных гранул и наконец дожидаюсь чайник. Тот успевает засвистеть, чуть мне весь план не порушив! И приходится ждать, когда булочка заснет крепче, что-то во сне пробурчав.
Тихонечко лью кипяток, размешивая его. Скольжу по полу в его спальное ложе и бессовестно залажу под одеяло, садясь у подушки и сгибая ноги в коленях.
Делаю первый глоток… неплохо.
За окном снова кружатся снежинки крупными хлопьями, красиво падая куда-то вниз. У него уютно… с ним очень уютно.
Ровно до тех пор, пока я не допиваю последнюю каплю, не цокаю керамическим дном, поставив тот на паркет, и до тех пор, пока Стас не оборачивается, прошептав с хрипотцой:
— Сделаешь мне? В постель…
— Вот еще!
Без продолжений ложусь рядом, он тут же решает этим воспользоваться, очерчивая по лицу линии.
— Выспалась?
Пожимаю плечами… хотелось бы провести так с ним день, но мне, как минимум, к трем на работу.
И, ощущая эту зыбкость песочных часов, которую не вернешь вспять, я не хочу с ним сейчас говорить. Хочется просто нежиться и ловить просыпающиеся и едва ощутимые утренние лучи из окна. Хочется просто его обнять и вдыхать запахи, вспоминая о произошедшем. Я никогда не праздновала Новый Год так, и надеюсь, что присказка о том, что “как встретишь, так и проведешь”, - это всего-лишь бредни.
Только все равно придется когда-то спросить и заранее расчистить почву, чтобы потом не было проблем:
— Решил что-нибудь?
Стас похоже, как и я, до последнего тянул бы с этим разговором. Потому зевает, тянется и немного отводит взгляд.
— С чем?
— С нами.
— Ты хочешь… - проводит языком по верхним зубам, думая, как сказать, - со мной встречаться?
— Не-е-ет! - Даже вскакиваю, но тут же оказываюсь притянута обратно. Он обнимает за плечи, тяжело вздохнув. Уточняю. - А ты?
— Я… - не то подбирает слова, не то сомневается. - Тоже нет.
И во мне бы взыграла бабская гордость, да только смысл в ней? Он продолжает сам:
— Я не хочу через это проходить. Ты опять начнёшь сходить с ума по мне. Зачем мне твоя зависимость?
Аж теряю дар речи, поражаясь. Шепчу, делая вид, словно жутко обиделась:
— Не начну!
Он смеётся мне в ухо и тихонько целует мочку, проговорив:
— Думаешь, я тебя не знаю?
Ухмыльнулась, юркнув к нему и обняв крепче.
— Думаю, ты меня не знаешь!
Он вздыхает и целует в лоб, будто мы и правда глупая влюбленная парочка в начале букетно-конфетных.
Но это не про нас. Мы оба это знаем.
— Все-таки не поедешь со мной? - Интересуется, наконец встав и налив себе самый обычный зеленый чай. - Бабушка была бы рада тебя видеть.
А я так и тусуюсь в его развязанном халате, напоминая белого мишку.
— Нет, и, Стас, - жду, когда обернется и посмотрит на меня, - ты же понимаешь, что тебе не стоит о нас распространяться?
Ожидаемо все переиначивает:
