Льевен вопрошающе взглянул на Мод Филби. Она кивнула:
– Я оставлю машину здесь. Если вы можете довезти меня до Генуи…
Он вежливо сказал:
– С удовольствием. Но мы едем дальше Генуи. Может быть, вам тоже надо дальше?
– Нет, только до Генуи. Меня там будут ждать.
– Так что, поехали?
Время поджимало. Льевен ехал быстро. С моря дул бриз. Вода была совсем синей. Небо и море составляли хороший фон для профиля американки. Лицо ее казалось произведением скульптора. Оно было виртуозно накрашено.
Кай предоставил Льевену вести разговор. Незнакомка принадлежала к тому типу женщин, которых с первого взгляда нельзя вполне точно классифицировать. К тому же она была американка, а это чрезвычайно затрудняло задачу. Будь она европейкой, ее можно было бы принять за изысканную даму полусвета; будучи американкой, она могла с таким же успехом оказаться женой страдающего печенью биржевого маклера.
Судя по всему, она была женщина экзальтированная, с претензиями, и отличалась особым, вполне американским свойством – путать вежливость с галантностью.
В Генуе она с ними распрощалась. Кай и Льевен поехали дальше, в Милан.
– Хорошенькая девушка, – сказал Льевен, – ее желтый кабриолет уже не раз попадался мне на глаза. Она, видимо, живет в Ницце.
– При обгоне она немножко неосторожна, Льевен.
– Зато тем осторожнее в разговорах.
– Стало быть, она здесь одна и, вероятно, не замужем. Это происшествие она приняла так легко, что не трудно угадать: подобные происшествия для нее не редкость и она не придает им значения.
– Если вы правы, Кай, то открывается довольно-таки неплохой шанс.
– Напротив: будь с нею здесь муж, тогда и впрямь был бы шанс.
– Я вообще-то нахожу, что она очень даже ничего, – задумчиво проговорил Льевен, – и, кажется также, не из тех, кто устраивает сцены при расставании.
– Какой вы практичный человек, – похвалил Кай собеседника, – это же замечательно удобно – начинать любовную связь сзади наперед и принять необходимые меры предосторожности, прежде чем рельсы чувств пойдут под уклон. Фантастически практично.
Льевен приосанился.
– Долгая жизнь…
Кай, смеясь, перебил его:
– Знаю-знаю: она научила вас во всех любовных делах первым делом обозначать границы, ибо ни в одной другой сфере катастрофа не может разразиться по такой пустяковой причине, как в этой. Но на меня это не производит впечатления – предусмотрительность, и ничего больше.
– Если исходить из задачи стопроцентно использовать данную тебе жизнь, тогда то, что вы называете предусмотрительностью, заслуживает более лестного определения: это знание, знание, дарующее человеку превосходство, умение предвидеть.
– Ваше знание несколько сурово обходится с начальными стадиями. У вас замечательные представления о конце; можно надеяться, что вы знаете столь же безошибочные рецепты для начала. Сегодняшнее происшествие, в сущности, принесло вам скудную добычу.
Льевен подмигнул ему.
– Вы забываете о кабриолете, отданном в ремонт. Это же просто подарок небес. Продолжение тут напрашивается так явно, что эта история могла бы стать хрестоматийной, служить упражнением для начинающего. Я готов даже отказаться от этого приключения, уступить его Хольштейну.
– Кто такой Хольштейн?
– Парень, который сегодня участвует в гонке от нашей фирмы. Двадцать три года, великолепен за рулем, в остальном, правда, идеалист, – задатки многообещающие, молодая гончая собака, хороша в травле, для выслеживания негодна.
