Затем настал современный период исследований. Немного времени потребовалось, чтобы обнаружить источник неприятностей. Оказалось, что людям нравятся условия работы, в которых они свободны от высокомерия и чрезмерного надзора вышестоящих; условия, которые дают простор их талантам; условия, позволяющие им участвовать в принятии касающихся их решений; условия, позволяющие объединяться в небольшие команды близких сотрудников и предоставляющие возможности для личного роста и продвижения.
Проводились ли исследования на фабриках, в офисах, школах, молодежных лагерях или армейских подразделениях, – всегда обнаруживался один и тот же паттерн полученных данных. Люди хотели оставаться интегрированными личностями и в рабочей ситуации, и дома. Именно целостный индивид идет в школу, на работу или на войну. Он стремится к близким неформальным взаимоотношениям со своими товарищами и хочет участвовать в построении своей собственной судьбы. И он не хочет долго терпеть покровительство.
Появляющаяся общая нить, оказывается, состоит из двух переплетающихся волокон. Люди в любых формах человеческих связей хотят сохранить свою самооценку – любовь к себе, если угодно, – и одновременно поддерживать теплые, аффилиативные отношения со своими товарищами. Никто, наверное, изначально не хочет ненавидеть. Но тем не менее ненависть появляется во многих жизнях – как следствие блокированной самооценки и блокированной аффилиации.
Обратимся снова к исследованиям. Обширное изучение Стоуффером мотивации солдат в бою (во время второй мировой войны) обнаружило, что аффилиативный мотив даже в условиях экстремального стресса удерживает в выполнении задачи вдвое больше людей, чем мотив ненависти. Единственным, что превосходило по силе желание поддержать других, была религиозная мотивация. Три четверти солдат сообщали, что молитва «cильно помогала», а молитва явно отражает некоторое глубокое аффилиативное (во всяком случае, не деструктивное) желание[197].
Сейчас нашим целям могут служить эти несколько примеров, взятых из современных исследований[198]. Они свидетельствуют, что люди в основном стремятся к дружеским и аффилиативным отношениям с другими, при условии, что эти отношения поддерживают их собственное чувство целостности и самоуважения. Таким образом, в нашем теоретизировании мы должны учитывать двоякие данные: люди хотят близких, теплых, дружеских взаимоотношений со своими товарищами, но в то же время они крайне чувствительны к проявлениям неуважения к их самолюбию. Оскорбленное самоуважение легко может породить ненависть.
Здесь заключена некая дилемма: ни наша экономическая, ни наша политическая жизнь не приспособлены к тому, чтобы соответствовать этому двойственному паттерну потребностей. За исключением ограниченных способов, главным образом в рамках семьи, нигде не предоставляются возможности для выражения любви – стремления ее давать и получать. Сохранение самоуважения тоже не является серьезной заботой наших экономических и политических институтов. Так как аффилиативные потребности удовлетворяются плохо, мы не должны удивляться, обнаружив в качестве наиболее общих побочных продуктов наших социальных взаимоотношений реактивность, враждебность и тревогу. Хотя люди больше всего хотят любви, управляют их жизнью предубеждение и ненависть. В одном из наших исследований установлено, что групповые предубеждения значительно влияют на душевную жизнь примерно четырех пятых американского населения
