– Допрыгался, братец, – проговорил толстяк, заходя в холодную комнату, которую освещала одна только тусклая свечка на столе. Все глаза парню испортят…
– А ты говорил пост! Ха, они снова посадили меня писать! Считай, легко отделался, – живо воскликнул паренек, отрываясь от пергамента. Его черные глаза блестели, как у вороненка. – Зуб даю, игумену понравилась моя шутка! Клей ведь и впрямь отличный вышел!
– Держи, – брат Канни вытащил из широко рукава рясы булку постного хлеба и положил на стол. – Я бы тебе молока принес, но брат Шед опять все выпил.
– Спасибо, Канни, – мальчик благодарно взглянул на монаха, беря хлеб. – Но, знаешь, я ведь и без еды могу: не в первый раз уже. Вдруг увидят, что ты для меня берешь?
– И что они мне сделают? – хохотнул толстяк. – Заставят переписывать эти прекрасные образцы первых летописей? Я и сам с удовольствием за ними посижу! Таких манускриптов не найдется в библиотеке самого патриарха!
– Да, в этот раз в самом деле что-то интересное, – согласился парень, опуская взгляд на только что написанные строки. К булке он так и не притронулся: Мартин никогда не позволял себе есть бездумно, деля внимание между пищей и чем-то еще, даже если был очень голоден. Удивительно, но некоторые религиозные ограничения он перенял как вернейшие привычки. – Только послушай, тут говорится о том, как появились первые боги!
– Ну-ка, ну-ка…
Брат Канни уселся на жесткую лавку рядом с пареньком, и тот указал ему на свежие строки, выведенный каллиграфически точным почерком.
– Тут сказано, что они просто поднялись туда! Посмотри: «…И когда взошел Святейший Кирик на гору Ард, камень, на котором он стоял, откололся и полетел по небу, вознося его над землей, как первого бога»!
– Ха-ха, Мартин, ты опять все напутал! Этот участок стоит перевести как «камень, на котором он стоял, откололся, и Святейший Кирик вознесся над землей и стал Первым богом».
– Да с чего ты взял!? – возмутился юноша, хмурясь и всматриваясь в строки на древнем языке. – Вот же, «камень полетел, вознося его…».
– Если бы в поднебесье можно было бы попасть, летая на откалывающихся от гор камнях, все бы уже давно там побывали, как думаешь?
– Может, никому просто в голову не пришло! – заявил Мартин, сверкая черными глазами. – Я сижу над этим древнем языком с пяти лет, может, я его лучше других выучил!
– Что ж, раз леннайи, у которых этот язык родной, до сих ничего не поняли из этих бумажек, – которые мы у них и взяли, между прочим, – то у тебя есть все шансы сделать это первым, – добродушно заметил монах. – Получи благословение на паломничество на Ард и полетай там на камнях.
– Паломничество? – Мартин нахмурил черные брови и почесал бритую голову, на которой уже темнели быстро отрастающие волосы.
Мальчику еще не стукнуло и тринадцати, но он отлично понимал свое положение. Он знал, что его родители творили ужасные вещи, убивали невинных людей, и даже не ради наживы – они так выражали свой протест мироустройству. Клевор, бог справедливости, велел своим инквизиторам уничтожить все селение без исключений, чтобы спасти невинных. Сам Мартин остался жив только благодаря тому, что один из инквизиторов, – Маран, – заступился за него и определил в монастырь, заявив, что верным служением Церкви мальчик искупит поступки родителей и облегчит их участь наверху.
Мартин был жив, с ним хорошо обращались, но он рос с мыслью о том, что никогда не покинет стен монастыря.
