Есень кивнул, хотя едва ли слышал, что ему сказали. Бард был слишком потрясен увиденным.
– Так ты все-таки колдунья!? – горячо зашептал он, пробираясь к нелюди через завалы хлама. – А чего сразу-то не сказала?
– Потому что я не колдунья, – прошептала нелюдь. – Я не маг, меня проверяли!
– Так проверяют магическими кристаллами! А он только что сработал в твоих руках!
– Есть и другие способы, по ауре. В моей нет признаков магии, – нехотя объяснила Аленика. – Потому официально я не маг.
– Но ты все равно только что зарядила кристалл!…
– Надо отыскать его и выкинуть, пока никто не нашел.
– А Акива знает?
– Нет, Есень! Никто, кроме Валдиса, не знает, – призналась девушка, рыская глазами по полу. – Я убью тебя, если скажешь еще хоть слово об этом!
И хотя в голосе маленькой нелюди было столько же угрозы, сколько в шипении котенка, бард решил не злить ее и замолчал.
Аленика поднялась и стала шарить вокруг, ища отброшенный кристалл, и Есень стал ей помогать. Они обыскали весь чердак, перебрали почти весь мусор, но так и не нашли следов пропавшего накопителя, хранящего частичку силы, одной капли которой хватило бы для того, чтобы и Аленику, и Акиву отправили под суд белых сов, а «Выдру» спалили бы дотла.
Когда Акива поднялся проверить, как идет работа, он был приятно удивлен: оказалось, эти двое действительно все разобрали! Оставалось только вымыть полы, но это он, так и быть, поручит оставшейся служанке.
Решив, что осмотрит корзины «оставить» и «показать Акиве» позже, леннай велел отнести их в кладовку, а двоим своим работникам поневоле разрешил закончить на сегодня.
Аленика с Есенем разошлись по комнатам, чтобы привести себя в порядок после пыльной работы. Когда они спустились вниз, чистые, но голодные, столкнулись с Валдисом.
Военный был словно сам не свой, несся в свою комнату с таким видом, будто увидел привидение. Кратко поздоровавшись с друзьями, он прошел мимо них и скрылся на втором этаже.
Недоуменно переглянувшись, приятели прошли к одному из столов и попросили у Глаши, лучшей служанки Акивы, ужин. Военный так и не спустился, потому ели Аленика и Есень вдвоем.
После у барда как раз должно было быть выступление, в «Мокрой Выдре» уже собрались некоторые его постоянные слушатели. Настроив свою чудовищную механическую мандолины и лихо надвинув берет на лоб, Есень встал посреди зала и начал играть развеселую песенку, подпевая приятным баритоном.
Вечер выдался на славу, выпивка текла рекой, гости смеялись и шумели. Даже Аленика позволила себе забыть о промашке с кристаллом и весело подпевала барду, прихлебывая малиновую шипучку. Акива только и успевал, что смешивать всевозможные напитки, которые юркие служанки разносили гостям, стоящим кто где.
Есень понял, что пять последних кружек эля этого горе-алхимика Акивы были лишними. Но только понял он это не тогда, когда его снимали со стола, где он собрался исполнить танец маленьких лебедей, и даже не тогда, когда проиграл какому-то мужику с собакой пять драконов в кости. Он осознал это, лежа на своей кровати в предутренней темноте. Проснувшись от подступившей дурноты, бард с трудом смог открыть глаза и разобрать, где находится.
Он подумал о том, что никогда больше не будет пить, и эти мысли отозвались такой болью в висках, что бард предпочел больше их не думать.
Похмелье от пойла леннайя приходило и уходило гораздо быстрее, чем от любого другого, но пронимало ничуть не меньше – может, даже и сильнее, чем от обычного эля. Правда, и настроение взлетало до чертогов Клевора после первых трех глотков. Тут уж надо было выбирать: хорошо сейчас и плохо потом, или никак, – ну совсем никак, – и сейчас, и потом. Есень свой выбор сделал, за что сейчас и платился.
