– Святые Огни, Вольга, тебе не нужно убивать живого мамонта, чтобы привезти мне его бивень! Купи у кого-нибудь старый.
– Покупать охотничьи трофеи? – фыркнул царевич, криво улыбнувшись. – Такое только тебе могло прийти в голову!
– Не всем на свете ломать когти о мантикор, – улыбнулся Владимир. – Кому-то и головой работать надо. Ну, хочу я к себе на стол бивень мамонта, и в этом нет ничего постыдного!
– Привезу, не распаляйся, – пообещал Вольга. – Думаешь, мне понадобится оружие?
– Люди глупые, – пожал плечами Владимир. – Сколько с ними связываюсь, не перестаю удивляться их безрассудству! С них станется напасть даже на царевича Охмараги. Возьми что поострее и побольше на всякий случай.
После сборов Вольга позвал Мокшу и поручил ей найти слуг, которые доставят собранные вещи на корабль. Сам царевич в последний раз позавтракал едой, приготовленным царским стряпчим, а затем поднялся к отцу, чтобы попрощаться.
Златомир даже не посмотрел в сторону сына, пророкотал нечто несвязное и углубился в свою старую книгу. Всем своим видам царь старался показать бесконечное безразличие. Вольга вышел из его покоев, пылая от бешенства.
Несколько секунд он стоял в коридоре, пытаясь успокоить разбушевавшееся внутри пламя. Черная кожа покрылась яркими оранжевыми пятнами, как раскаленный уголь, из застывших твердых волос прорезались языки пламени.
Чувствуя, что не справляется, Вольга закричал, собрал огонь в руках и швырнул его в ближайшую стену, с упоением вслушиваясь в поднятый грохот. Он выпустил еще один шар огня, а потом еще. Стена из цельного мрамора оставалась девственной белой.
Разошедшийся царевич не заметил, как из комнаты Златомира выскользнула женщина и подошла сзади.
Ева была любимой наложницей царя. Она стала первой женщиной в его жизни спустя долгие годы траура после смерти царицы, и теперь занимала во дворце особое положение. Златомир был без ума от взбалмошной человечки и иногда даже спрашивал ее советов, потому ей было дозволено делать все, что захочется. Но из всего она выбрала игру на мандолине и воспитание сыновей Златомира. Оба царевича не желали слушать человеческую женщину, но ее это не смущало. Ее вообще ничто не смущало и уже очень, очень давно.
– Не обращай внимание на старого ворчуна, – посоветовала она, приблизившись к пылающему огню.
– Отстань, – поморщился царевич. Только советов ручной обезьяны отца ему сейчас не хватало!
Пламя внутри него уже утихло, но успокаиваться ему не хотелось.
– Он любит тебя и надеется, что ты вернешься как можно скорее. Ты сам это знаешь, – сказала Ева, улыбаясь.
– Иди пристань к Владимиру, а меня оставь в покое! – глухо прорычал Вольга.
– Оттаскать бы тебя за уши за такой тон! – хмыкнула она и попробовала дотянуться до изогнутого острого уха царевича. – Ха! А ведь когда-то я доставала!
Ева встала перед Вольгой.
Длинные пышные волосы цвета зрелой пшеницы, сваленные в дреды, были схвачены на лбу кожаным ремешком, одета любимая наложница царя была как скоморох с ярмарки – якобы так одевались на ее родине в Финье.
– Я кое-что для тебя приготовила, – заявила она, роясь в своей мешковатой сумке через плечо. Одним Святым Огням ведомо, зачем она таскала ее с собой во дворце, где все вещи и так принадлежали ей. – Держи!
– Кухонный ножик? – удивился Вольга, приняв простой увесистый нож. Он с первого взгляда узнал человеческую вещь – сенари никогда не работали так грубо. – Ты издеваешься!?
