Будет отравлять жизнь, пока не сдамся престарелому охотнику-ловеласу.
От моего столика открывался прекрасный вид на крыльцо, дорогу и пешеходную дорожку. Здесь все такое красивое. Офисные здания напротив сияют чистыми окнами, одно из них подмигнуло бликом. Ну почему я должна бросать все из-за придурка, которому бес в ребро ударил?
Еще вчера все было хорошо.
Грустно – но хорошо… Я снова вспоминала его.
В субботу мы с дочкой съездили в парк. Я купила мороженое, дала Ане попробовать, и мы присели на скамейку. Тут меня и накрыло. Еще беременную, Андрей возил меня сюда. Мы гуляли, и клубничный рожок был таким же вкусным. И времени прошло всего ничего... К счастью, дочка закапризничала, и мне пришлось спустить ее со скамейки. Только она и вытягивала из печали. Погода прекрасная, пели птички. В белом нарядном платье и сандаликах, переставляя тонкие ножки по тротуару, Анюта смело шагала навстречу солнцу.
Я так и не смогла надеть на нее платье, которое купил Андрей. И кукла по-прежнему лежала в пакете. Много раз доставала подарки, рассматривала, возвращалась в то время, когда мы были вместе, и в сердце начинало свербеть. Чувства, которые вызывали эти вещи, пугали. Я прятала все назад.
А если бы не он, я бы заводила сейчас романы и не парилась? И Геннадий Александрович так бы меня не бесил?
В воскресенье, поручив на час Аню няне, я решила заехать в еще одно место. В военный госпиталь. Реконструкция закончилась. Постояв, я вошла за ограду. Свернула во двор. Дворик было не узнать: поздняя зелень, красивые дорожки. Отреставрированный фонтан работал. Струи серебрились в нежном утреннем воздухе.
Полтора года назад я смотрела на запущенный, в серых разводах фонтан в окно и пыталась продышать схватку. Обернулась и нашла окно. Корпус работал, в коридоре мелькали силуэты в халатах.
Интересно, где Николай Александрович? Сослуживец Андрея, военный врач, должен был принимать роды, но не приехал. Анюту принял ее отец. Там мы расстались, там я видела его в последний раз.
Было слишком больно, я ушла.
Там я потеряла его след. По-разному пыталась найти потом – и через знакомых, каких знала, но забыла про военного врача… Что с ним? Почему бросил нас в ту ночь?
У ступеней остановился серебристый «бентли», и я отвлеклась от мыслей. Гендиректор вернулся. По спине пробежали мурашки, словно за воротник сунули пригоршню снега.
Я его боюсь. Уже дергаюсь от каждого появления.
Геннадий Александрович показался из авто и начал подниматься к дверям офисного здания.
Я тяжело вздохнула: придется зайти. В приемной никого не было, и я робко постучала.
– Да, Настя?
Принял меня за секретаршу.
Я приоткрыла дверь: Геннадий Александрович, поставив на стол портфель, складывал документы. Некоторые были на гербовой бумаге.
– Меня просили зайти…
Он обернулся:
– Входи, Леночка, – вернулся к портфелю. – Сегодня отдай загранпаспорт Насте. В пятницу полетим в Мюнхен.
Он говорил уверенно, пока я мялась на пороге.
– Геннадий Александрович, я не смогу полететь.
Он осекся и уставился на меня.
– Простите, у меня маленький ребенок, ее не с кем оставить. И я у вас всего несколько дней, не думаю, что справлюсь…
Нужно ничего не испортить, сохранить с ним отношения и рабочее место. Я говорила с виноватой интонацией, теряясь под жестким, удивленным взглядом. Наверное, я первая, кто отказывается от заграничной поездки и его постели.
– Лена, не надо, – оставив на столе портфель, он направился ко мне.
