– Бабася! Бабася!
– Ай потерял кого? – вдруг из шалаша спросила Бабася.
Витька заглянул внутрь и обомлел: старушка как ни в чем не бывало сидела на прежнем месте.
Витька протер глаза:
– Т-ты где была?
– Здеся.
– Как здесь, – еще больше округлил глаза Витька, – если я тебя не видел?
– Плохо глядел, – захихикала Бабася.
– Не хочешь говорить, не говори, – Витька обиженно насупился и стал бесцельно перекладывать с места на место блокнот, вполголоса бормоча. – Тоже мне, друг называется… Тайны у неё какие-то завелись… Я вот никаких секретов от неё не скрываю… а она… То да сё… Так друзья не поступают…
После недолгого молчания Бабася всё-таки призналась:
– Я могу быть невидимой.
Она сказала это так просто, будто все люди только и делают, что каждый день становятся видимыми и невидимыми.
– Ух ты! – оживился Витька. – А еще что ты можешь?
– Я многое могу.
От этого настроение Витьки еще больше улучшилось, и он тут же решил испытать Бабасины способности в деле, чтобы уж окончательно удостовериться в её чудесах. Он на секунду задумался: что бы такое придумать? И вдруг его осенило.
– А вот… вот… ты можешь сделать так, чтобы наш огород… Ну, сам собой пропололся?
– Это не по моей части, – покачала головой Бабася.
– А говорила: «Все могу, все могу». А как картошку прополоть, так сразу слабо стало.
Сильно же Витька смутил Бабасю. Ей на это и сказать было нечего. Поэтому она и спросила:
– Тебе очень этого хочется?
– Ага, – ответил ухмыляющийся Витька. – Сильнее не бывает.
Не сводя глаз с его лица, Бабася с видом задумчивым и таинственным пообещала:
– Ну что же, будь по-твоему.
На улице нещадно пекло солнце. Сморённые жарой никли на деревьях листья, травинки стояли не шелохнувшись. И только кузнечики стрекотали в своё удовольствие – им жара была нипочем.
Бабася из-под ладони долго глядела на солнце, потом сказала:
– Самое время Полудницы.
Витька тоже поглядел на солнце, но ничего там не увидел, только от света у него потекли самые настоящие слёзы да перед глазами всё стояло яркое пятно.
– Какой Полудницы? – спросил он.
– Сейчас узнаешь, – пообещала Бабася и вдруг, сунув два пальца в рот, что есть силы засвистела, да так залихватски, прямо по-разбойничьи, что Витька, за свою жизнь так и не научившийся свистеть, от зависти потерял дар речи, только и смог расстроенно пробормотать:
– Подумаешь.
Бабася еще пару раз свистнула на разные манеры, будто подавая кому-то звуковые сигналы, и тронула Витькино плечо:
– Гляди.
Над огородом тёк горячий воздух, и в его дрожащем мареве Витька увидел девушку в белом сарафане. В руках она теребила кончик длинной-предлинной косы пшеничного цвета. Венок из ромашек на голове придавал её лицу не свойственную людям белизну.
Витька разинул рот, вспомнив рассказ бабушки о Полуднице, что это, мол, сотканная из солнечных лучей девушка. Так оно всё и было!
– Звала, сестра? – спросила девушка, а Витьке показалось, что прожурчал лесной ручеёк, – таким необычным был её голос.
– Как не звать, – сказала Бабася, – если у меня без тебя неуправка получается.
– И что же это за неуправка?
– Помощь требуется … Вот этому молодцу, – Бабася кивнула на Витьку, глядевшего во все глаза на Полудницу.
– Какая?
– Сделать так, чтобы огород сам собою пропололся, – вздохнула Бабася и покачала головой, видимо, восхищаясь Витькиной затеей.
– Легко, – засмеялась девушка. – Пусть несёт тяпку.
То и дело оглядываясь на Полудницу, чтобы она случайно не передумала и не сбежала, он принёс тяпку. Но Полудница тяпку не взяла, загадочно засмеялась и тотчас взмахнула кончиком своей длинной косы.
