Но очереди неожиданно исчезли, вызвав ярость тех, кто простоял в ней больше десятка лет. Блага цивилизации появились в свободной продаже. Жан приобрел автомобиль, посчитав неразумным отодвигать его приобретение еще на долгие двенадцать лет, восемь лет ожидания уже были позади. За свою наглую покупку он ждал осуждения своим капиталистическим порывам, и они были.
«Скоро они все вымрут. Как динозавры!», – строго сказал проверяющий, поглядывая на Жана и его рыночно ориентированный коллектив, как будто сам собирался жить вечно. Под динозаврами он скорее всего понимал предпринимателей, которые все больше и активнее начали заниматься торговлей и услугами, начисто забыв о нетрудовых доходах, осуждаемых ранее, но по мнению проверяющего, их преследования и сейчас были необходимыми. Проверяющий значок вечно молодых почему-то носил в кармане, который вытащил и приколол к своему пиджаку, наверное, именно туда, где этот значок должен быть по уставу. Жан, увидев это, не мог вспомнить, значок носили на правой или левой стороне груди. «Наверное, правильно приколол», – решил он, увидев, что проверяющий очень сильно размахивал руками и вспоминал множество лозунгов и призывов из прежнего мира. Значок сверкал на груди проверяющего, вызывая ностальгию у части коллектива Жана. Видимо, оставить значок где-то или выбросить его проверяющий не решался, боясь, что времена вернутся и ему нечем будет доказать свою лояльность прежним властям. «Эпоха перемен может быть в одном значке. Главное, вовремя пристегнуть его или спрятать в карман. Впрочем, вся жизнь – эпоха перемен. Пережить надо только ее начала, человеком, которому предстояло прожить в этот предстоящий период. Конечно, эпоха – это длительный период и надо быть готовым к ее условиям. Примеряясь к новому времени Жан несколько раз пытался быть полезным обществу и посильно заняться добрыми делами, но общество этого не захотело. Потому что желающих на добрые дела было много, и большинство из них непременно хотели возглавить добрые дела. Создавались многочисленные фонды, которые требовали всяческие льготы от государства, и призывали добрых людей делать взносы, доказывая им полезность всех своих замыслов. Со временем занятия добрыми делами заканчивались осуждением лидеров добрых дел, которых непременно уличали в корысти, жалуясь на их доброту в разные инстанции.
Жан недоверчиво относился к людям в коротких штанишках мужской части населения. Они появились неожиданно и в одночасье стали адептами различных учений. При виде их Жана одолевало раздражение. Они очень нелепо выглядели. Молодые и юные в жиденьких бородках и взглядами старцев, переживших потрясения и нелегкую судьбу. Часто и неожиданно они появлялись на похоронах, надменно разглядывая присутствующих и, важно поглаживая свои бороды, учили тому, как надо быть добрым, но часто люди отказывались быть просто доверчивыми и за их присутствие давали им только съестное, но не деньги. Но бородачам это нововведение не понравилось. Они возмущались по этому поводу и стали реже приходить на тои. Старик все это понимал и старался быть терпимым ко всем новым неожиданностям.
Он приобщался к демократии, нахлынувшей на его страну, к свободе исповеданий и одежды. Но чувствовал ее избыток нахлынувшими в страну учениями, течениями, без которых люди жили спокойно в прежние времена. К счастью, поток бородатых мужчин в коротких штанишках со временем сократился. – Видимо, неожиданный политический зигзаг, навязанный нам миссионерами не был одобрен населением его страны и властью.
