Послы тронулись в путь на следующий день. Так и не удалось Петьке разжиться гостинцами для батюшки, матушки и Любушки, невесты своей ненаглядной.
В Ярославле челобитчики Михаила не нашли. Люди сказывали, будто Марфа с сыном укрылись в Костроме, в Ипатьевском монастыре.
Только тринадцатого марта к вечерне добрались выборные до Костромы. И тут же послали юному государю просьбу их принять. Тот велел приехавшим предстать пред его царские очи уже наутро.
В урочный час направились послы к обители. Да не одни: с костромским воеводой и всем тамошним людом. Возглавили крестный ход рязанский архиепископ Феодорит, келарь Авраамий Палицын, архимандриты Новоспасского, Симоновского и Чудовского монастырей.
Феодорит нёс в руках чудотворную икону Божией Матери, взятую из собора Феодора Стратилата, моля про себя Богородицу снова спасти многострадальную Русь. Обрёл икону ещё святой князь Юрий Всеволодович в ветхой деревянной часовенке близ Городца. Название же ей дал брат его Ярослав, в крещении Феодор, получивший Владимирский стол после гибели Юрия в битве с Батыевой ордой на Сити. Ею же благословил сына своего Александра, при котором она была повсюду: и в Невском сражении со шведами, и на Чудском озере, и до самой блаженной кончины святого, охраняя его и вдохновляя на подвиги.
Рядом с Петькой Мотыгой шагали важные бояре Фёдор Иванович Шереметев и князь Владимир Иванович Бахтеяров-Ростовский, тут же окольничий Фёдор Головин.
Марфа Ивановна и Михаил вышли навстречу крестам за монастырскую ограду. Поклонились образам. Часть пришедших стала на колени, и Петька вместе с ними. Первым заговорил государев родственник Фёдор Иванович Шереметев:
– Посланы мы к тебе, царь и великий князь наш, Земским Собором. Всяких чинов и всякие люди бьют челом…
Второй раз слышал Мотыга эти слова и удивлялся, как боярин мог их так точно запомнить. Он бы никогда не сумел. Видать, родословные люди и вправду особенные.
Не успел Шереметев закончить читать наказ, как Михаил с гневом и плачем прервал его:
– Не желаю быть государем.
Тут же вмешалась и Марфа:
– Не благословляю я сына своего на царство.
Сказав это, мать с сыном повернулись и собрались вернуться в свои кельи.
Петька, хорошо видевший обоих, аж съёжился со страху. Неужто все труды стольких людей напрасны, и русской земле снова сиротствовать, с ужасом подумал он.
– Вы бы уж в храм с нами проследовали, – не растерялся Феодорит.
Долго своенравная инокиня не поддавалась на уговоры, отказывалась войти в соборную церковь и сына туда не пускала. У Мотыги сердце от боли сжималось. Не выдержал он, вышел вперёд, бросился в ноги Михаилу:
– Великий государь, не обижай простых людей, за тебя молящихся…
Поднял голову, рассмотрел поближе нового царя. Боже святый, да ведь он совсем малец и ведёт себя по-детски: губы сомкнул, скулы дрожат, вот-вот расплачется!
Похоже, молящий взгляд Петьки растопил лёд в душе юного государя. Он сделал неуверенный шаг назад, вырвав руку из материнской ладони, и рёк:
– Так и быть: помолимся вместе за землю нашу русскую.
Под сводами храма челобитчики ещё раз повторили наказ и вручили молодому царю грамоты от Собора. Марфа снова завелась:
– И в помыслах нет у сына моего на таких преславных государствах, как Владимирское, Московское и прочие, быть государем. Ему и лет-то всего шестнадцать.
– Вспомни, Марфа Ивановна, сколько дяде твоего мужа, блаженной памяти его, было, когда он на трон вступил? – укоризненно спросил Авраамий Палицын.
