Почему не пришлось?
Да потому, что они, опытные да честолюбивые, с каким-то болезненным трепетом относящиеся к своему собственному достоинству, боясь уронить его, что ли, задержавшись по тем или иным причинам в первичных должностях дольше двух-трёх лет, почему-то всегда свысока и неприязнью относились к молодому пополнению, чураясь и игнорируя его. Всё-то у этих молодых – на их взгляд, «ранних да борзых» – не так да не этак: до всего-то им есть дело, во всём стремятся докопаться до самой сути, везде хотят быть первыми, не боясь ошибиться и замараться…
– И что теперь прикажешь делать? – строго, но по-прежнему доверительно, на «ты» обращается вдруг ставший таким пожилым и беспомощным статный капитан первого ранга.
– Докладывать в базу поздно! – как бы размышляя вслух, тут же отзывается новоиспечённый офицер штаба. – Да и докладывать-то по сути нечего: формально мы до сих пор не предприняли никаких мер, а за это с нас спросят в первую очередь.
– Пожалуй, – почти благодарно за спокойно сказанное Феликсом «спросят с нас» кивает старший офицер.
– К тому ж, – ничего не заметив, продолжает старлей, – у нас есть целых три с половиной часа до очередного доклада оперативного дежурного в базу, нужно подождать.
– И что ты предлагаешь?
– Искать.
– Да где, где мы его тут, в огромном портовом городе, найдём? – обречённо срывается на крик командир УЦ. – А если он того… дезертировал?..
– Вот и выясним.
– Да как ты выяснишь-то? Знаешь, сколько тут, в порту, разных иностранных судов стоит? – продолжает волноваться. – Получится, что и мы с тобой ему потакаем, пособничаем.
– Да не мог, не мог, – срывается в ответ и старлей, – такого совершить ни один боец нашего гвардейского дивизиона рейдовых тральщиков. Всё что угодно, но только не это! – чуть успокаивается. – Тут другое: он, похоже, расслабился тут, у вас в УЦ, без должного контроля, «оборзел», что ли, – невольно оборачивается в сторону РТ–225 на капитан-лейтенанта Николаева, что как раз в этот момент беспечно сходит по трапу корабля на стенку. – Дайте мне эти три с половиной часа, и я доложу вам, что случилось.
– Хорошо, – не сразу отзывается опытный командир УЦ, – действуйте, товарищ старший лейтенант, – переходит он на официальный тон. – Даю вам три часа и ровно в одиннадцать тридцать жду вас у себя, будете при мне лично докладывать оперативному дежурному базы о происшествии.
– Есть, – приложив руку к козырьку, коротко отзывается Стариков и тут же, повернувшись лицом к беспечно подходящему, будто ничего не происходит, Николаеву, громко на весь плац, как бывало ещё неделю назад встречному пятибалльному шквалу, не терпящим возражений голосом командует: – Капитан-лейтенант Николаев, на корабль бего-о-ом… марш!.. Экипажу – большой сбор, выстроиться на стенке напротив корабля. Форма одежда зимняя, парадная.
В последнее время изрядно избалованный щадящим распорядком дня повседневной деятельности и давно отвыкший от такого дерзкого обращения к себе, да к тому ж ещё со стороны младшего по званию и, что существенно, по сроку службы коллеги, капитан-лейтенант от неожиданности даже теряется, уронив свою папку с документами в лужу на пирсе. Но, быстро придя в себя, подобрав бумаги, решительно вскидывается было навстречу зарвавшемуся молодому офицеру, однако, поймав на себе его решительно сверкающие даже на таком расстоянии глаза, подчиняется и хотя и не бегом, боясь потерять достоинство, но всё же весьма спешно отступает, отправившись назад на свой корабль.
