– Ты веришь, что боги могут даровать людям способность вернуться в прошлое, чтобы исправить ошибки? – спросила я, не сколько желая услышать ответ Эмиля, сколько наблюдая за его реакцией.
Капитан в задумчивости потер подбородок, сопоставляя мои слова с тем, что видел сам.
– Сказал бы, что это – полный бред, если бы вы вдруг не начали вести себя так, будто за те несколько часов обморока прожили совсем иную жизнь, – наконец, сказал он. – Однако чем вы можете доказать свои слова?
Я развела руками: прямых доказательств у меня не было и быть не могло. Дни, проведенные на корабле, я помнила смутно, потому не могла сказать Эмилю, что произойдет завтра или через несколько суток. А до событий, которые могли бы подтвердить мою правоту, еще слишком много времени. К тому же, если позволить событиям идти так же, как и в прошлый раз, то я вновь непременно окажусь женой ненавистного толстого офицера и пленницей на его вилле.
– Мне нечем доказать свои слова, но я знаю, что в планы Адмираша Штиля на входит освобождения моих родителей, – стараясь придать голосу как можно больше уверенности, сказала я.
– Снова вы за свое, – разозлился Эмиль, впрочем, сейчас он не выглядел таким же разъяренным, как в тот день, когда я посмела усомниться в честности Адмирала впервые. – Он всегда выполнял условия договоров, даже если они были заключены с его врагами.
– Как бы там ни было, на этот раз все случилось иначе. Мои мать и отец остались в имперской тюрьме до самой своей смерти, меня адмирал выдал замуж за одного из своих офицеров, после этого под власть Империи перешли наши Блаженные острова.
Стоило мне заговорить об островах, как Эмиль вскинулся, его взгляд обрел ясность и остроту.
– И что же, по-вашему, имперцы сделают с островами, если получат их? – спросил он, и я явно различила в его напористом тоне волнение.
– После замужества я там больше не бывала, но слышала, что там вскоре выросло довольно крупное поселение, там разводили тростник, торговали, построили небольшой порт. Вскоре острова стали форпостом для дальнейшего продвижения в неизведанные воды на западе, но увенчались ли плавания исследователей успехом, я не знаю, – продолжила я развивать явно заинтересовавшую Эмиля тему.
– Что стало с теми членами дома, кто остался там после нашего отбытия? – продолжал допытываться капитан, уже не скрывая явного интереса.
– Большинство из них повесили. Когда вы поняли, что Адмирал не вернет свободу моему отцу, вам с небольшой группой моряков удалось бежать. Какое-то время вы на Сирене скрывались от имперских морских ищеек, но спустя три года вас все же поймали и повесили, – дрожащим голосом добавила я, опасаясь новой вспышки гнева. Но известие о скорой собственной смерти Эмиля, казалось, ничуть не обеспокоило. Да он вообще пропустил мои последние слова мимо ушей.
– Значит, тростник, поселение и порт, – пробормотал он, бегая по полутемной каюте невидящим взглядом. – А не слышали ли вы про какие-нибудь странности или необычных животных, обнаруженных там?
Я всерьез призадумалась и к стыду своему поняла, что боль и апатия затуманили мой разум: семь лет, на протяжении которых я носила фамилию Стеттон и почти не покидала виллу мужа, прошли как в тумане, и лишь редкие горькие известия о доме рассеивали его. Но оттого, что с каждой новой весточкой на сердце становилось все больнее, я, как могла, избегала новостей о Блаженных островах и моряках – членах умершего дома Шторма.
