Родившийся в Москве, хоть и понауехавший, Горелик никогда не был в «Национале». Неожиданное великолепие холла оглушило Питера, мощная роскошь заставляла благоговеть. Среди этого сияния обострённое обоняние, многократно усиленное длительной пьянкой, поверх запахов гостиницы, богатых постояльцев и элитного кофе, распознало знакомый парфюм. Горелик закрутил головой, и в углу увидел небрежно-элегантно развалившегося в кресле Лазара: даже под медицинской маской было видно, что тот улыбается.
– Сэмми!
– Питер!
Горелик со всех ног бросился к другу. Лазар предупреждающим жестом остановил Питера:
– Никаких обнимашек. Только рукопожатие. Соблюдаем ковид-протокол.
Горелик прыгал вокруг компаньона, как маленький ребёнок вокруг новой игрушки.
– Сэм! Сэмми! Дружище! Ты уже здесь! Как ты добрался? Как наши дела? Где установка?
– Все вопросы и ответы – вечером. Тебе надо привести себя в порядок – в таком виде и с таким амбрэ нельзя появляться перед солидными людьми. Поднимемся в твой номер.
– Да, да, конечно. Сейчас, возьму чемодан. Господин Иванов!
Горелик завертел головой. Чемодан ехал на тележке, толкаемой портье, в сторону лифта. Иванов растворился.
– Питер! То-то не так?
– Эээ… Я не рассчитался с господином Ивановым. Сколько я должен?
– Кому?
– Ну, Иванову.
Лазар смотрел в глаза другу и молчал. Горелик понял, что спрашивать о таких мелочах не стóит, сказал: «Ага», и последовал за чемоданом. В лифте Лазар произнёс:
– Бросишь вещи в номере, после чего за тебя возьмутся. Сауна, массаж, здоровый сон. Из тебя надо как следует выбить дурь. К отбытию ты должен быть, словно заново родившийся. Нам предстоит титаническая работа. Вечером за тобой заедут. Встретимся у поезда.
Двери открылись на нужном этаже, Горелик вышел вслед за портье, Лазар остался в лифте.
…Вечером, на перроне Белорусского вокзала, благоухающий и отутюженный, побритый и постриженный, Питер, на самом деле, был совсем другим человеком.
––
– Докладывай.
Полковник Некрасов раскачивался в кресле, задумчиво глядя на дымящуюся в пальцах сигарету. Капитан Зиновьев стоял перед столом с раскрытой папкой в руках. В кабинете они были вдвоём.
– Горелик и Лазар в Москве.
– Хорошо. Как они?
– Лазар – как всегда, а Горелик изрядно потрёпан. Сейчас его приводят в чувство в «Национале». К вечеру будет, как огурчик.
– Вопросы задаёт?
– Кто?
– Ну, не Лазар же! Горелик, конечно! Когда Лазар задавал вопросы?
– Виноват. – Капитан сглотнул слюну. – Задаёт. Общие вопросы задаёт. Деталями не интересуется.
– Ясно. Где установка?
– В Левашово. Идёт погрузка в военный борт.
Некрасов молчал и продолжал следить за дымом.
Зиновьев решился прервать молчание.
– Юрий Николаевич! Есть проблема.
– Говори.
– Судно, вёзшее установку, затонуло не там, где было предусмотрено.
Полковник бросил сигарету в пепельницу и развернулся к подчинённому.
– Почему?
– Команда решила сэкономить. Они прошли Гибралтар, направились в сторону Балеарских островов и плыли до тех пор, пока мазут не закончился. Когда машина встала, открыли кингстоны и подали сигнал бедствия. Посудина затонула очень быстро.
– В чём суть проблемы?
– В том, что судно лежит на глубине семидесяти метров, а часть команды спас корабль «Оупен Армс». Их уже допрашивают в Мальорке, и они путаются в показаниях. Спасатели сообщили о происшествии правительству Испании, те ждут экологическую катастрофу с разливом мазута, а её – нет. Баки пустые. И трюм пустой. К месту затопления отправляют эсминец с военными ныряльщиками.
