Хозяин долго молчал.
– Времена нас ожидают тяжелые, – медленно, словно разгоняясь, начал он. – Столыпин с его вагонами, галстуками и прочей ерундой покажется нам скаутом, переводящим за «спасибо» старушек через дорогу,– он усмехнулся.
– Было бы странно, чтобы «товарищи за кулисами» отдали в чужие руки то, что приносит деньги и подрывает идеи Прудона, Маркса с этим, как его, – он на минуту задумался,– Лениным. Помогли и хватит. Теперь все это национализируют, спасибо не скажут, а завернут лапти и отправят по этапу. Как врагов революции. Вот так и будет, Георгий, и можешь в этом не сомневаться, – заключил он.
Жорж ошарашено внимал ему, и ему стало плохо от сознания, что ему говорят правду и он внутренне с ней согласен, но изменить в своей жизни что-то, чтобы опять начинать все с начала он был не готов.
– Эммануил Маркович, – впервые обратился он к хозяину по имени и отчеству, – так что же теперь надо мне все бросить и смыться,– с отчаянием выпалил он. У него сел голос от волнения и это не осталось без внимания хозяина.
– Понимаешь в чем дело. Ты не ерзай и не кипяши. Ты винтик в машине. Дело в твоем тесте. Он владелец, а ты наемный рабочий. Кто там вникать будет в ваши отношения. Хотя для Бобка вы оба мироеды. – Тут Жорж понял, что Бобков и здесь бывает тоже.
– Тебе никуда бежать не надо. Нырни глубже, закрой лавочку, перестань стучать, а лучше уезжай в деревню к отцу, пересиди там пару месяцев. Ветер уляжется и вынырнешь. А вот тестю твоему нырнуть надо быстро и надолго. Желательно в гущу к трудовому народу, в большой город, где затеряться проще, а может и ксиву другую, хоть временно выправить на это время. Через год, другой уже другие задачи заставят ломать уже иные судьбы в другом направлении. Тогда и вынырнет. Но все надо делать быстро завтра, край послезавтра. – Он помолчал и опять продолжил.
– У тебя один человек, а у меня целые организации, – вот проблема. Рестораны, менялы, ломбарды, бордели, магазины, извозчики, игорные дома – да все сразу и не упомнишь. Вот в чем проблема, Всех надо направить и определить на новые рельсы инду…стри…ализации, – с трудом выговорил он и рассмеялся.
– Ты не кручинься, утро вечера мудренее, но рассиживаться уже времени нет.
Жорж понял, что вопрос закрыт и надо уходить. Он поблагодарил хозяина за внимание, доброту и вышел.
Солнце садилось. День катился к вечеру. В голове гудел хмель, кровь бешено циркулировала по венам.
Он вдруг понял, что годы спокойствия опять подошли к концу и его, вернее их всех, ждет опять неопределенность и опасность в этой постоянной игре в кошки-мышки, где кошка постоянно нарушает правила. Жорж устремился вниз по знакомой улице к дому, На ходу обдумывая, что сказать Якову и что сделать самому и срочно.
Поздно вечером в дверь спальни постучали от Рулевых.
Яков обошел дом и во дворе увидел Жоржа, сидящего на крыльце. Тот был молчалив и мрачен.
… Они сидели в темноте наступившей ночи на ступенях крыльца и молчали. Накрапывал мелкий осенний дождь. Капли стучали по козырьку над крыльцом, выбивая тоскливую мелодию прощания с радостью и теплом…
– Так тебе сказали, что надо уходить сегодня или завтра? – Переспросил Яков, ошарашенный подробным рассказом Жоржа.
– Так и сказали: «срочно»! – Подтвердил он.
При всем своем свойстве отсутствия сострадания и сочувствия, Жорж понимал, что творится в душе Якова, но помочь ему не мог.
